– Васильевич, а ведь он в точности по твоему плану работает, – Бэргэн наконец засёк противника приборами объективного контроля, и ему сразу полегчало.
– Там ветераны сидят, мальчики и девочки, и не факт что это корыто демилитаризовано! Может, больших мальчиков наведём? – Хренов сосредоточен и спокоен, но считает своим долгом предупредить остальных.
– Поздно, батенька, – Елена без особой нужды проверяет боеспособность установок ближнего действия. – Пока канонерки подойдут, твои асы нас уже кончат.
– Ловим момент и бьём, пока не опомнятся. Мы их видим, они нас – нет. – Голос у Аркадия сорвался, «дал петуха», но никто из экипажа не обратил на это внимания.
Чужой вынырнул из подпространства в расчётной точке, его скорость практически совпала со скоростью астероидного массива. Капитан противника короткими включениями импульсных движков начал аккуратно разгонять корабль, одновременно сближаясь с потоком каменных глыб.
– Его цель в голове скопления, к бабке не ходи, – Плетнёв в боевом скафе тяжёлого пехотинца не помещается ни в одно кресло на «Тюлене», но это ему и не нужно. Абордажники в наружном отсеке обнимаются с дронами, готовясь к броску на чужую обшивку.
– Елена Викторовна, мы голову потока ещё плотно не изучали. Есть там серьёзные пустоты рядом с большими обломками?
– Есть. – На экране развернулось трёхмерная схема, показывая расположение самых крупных астероидов, и Аркадий лихорадочно погнал курсор от одного к другому.
– Нет, нет, этот тоже не подходит… Ага! – и юный командир без предупреждения послал «Тюлень» в подпространство.
– Что ты делаешь, сопляк? – не выдержал Хренов, но сделать ничего уже не мог.
– Мы должны его ждать в точке выхода. Бэргэн, приготовить якоря и по выходу сцепиться с астероидом прямо по курсу. Хренову – приготовить гравитационные захваты. Елена, не дай чужому стрелять, ясно?
Старый пустолаз грязно выругался, и в этот момент «Тюлень» вынырнул из подпространства впритирку к многокилометровой скале. Боком.
– Якоря! – срываясь на дискант орёт Аркадий
– Есть якоря!
И в этот момент совсем рядом, в паре сотен метров появляется тёмный корпус противника.
– Елена, огонь! – это уже фальцетом.
Турельные лазеры и трёхлинейные рейлганы заливаются в истерике, снося с корпуса чужого корабля все выступы и выворачивая люки.
– Захват! – продолжает орать Аркадий, разворачивая «Тюленя» в наиболее выгодную позицию.
В это время в борту опомнившегося противника распахиваются ворота шлюза, но взвывают МГД-генераторы на установках Бергена и внутрь влетает очередь болванок из обеднённого урана. Вспышка, из люка вырывается пламя…
– Бэргэн! – Хренов уже активировал захваты, сцепляя корабли между собой.
– Я тридцать лет Бэргэн! – и снаряды главного калибра с хирургической точностью вспарывают обшивку вражеского корабля в районе охладителей.
– Десант пошёл!
На таком расстоянии дроны десантникам не нужны, хватает импульсных ранцевых движков. Опытный Плетнёв ведёт пару к развороченному внутренним взрывом ангару.
– Хренов, за старшего, Елена, следи за его вооружением! Бэргэн, одеваешь скаф и за мной! – Лобачевский, защёлкивая на ходу фиксаторы шлема, бежит к шлюзовой камере.
Убедившись, что командир и комендор благополучно добрались до вражеского корпуса, Пётр Васильевич включает приватный канал связи.
– Малолетний засранец, но ведь гений, мать его яти! Елена, если вернёмся, затрахай его до полусмерти, щенок это заслужил!
– Старый пердун, если сглазишь, я тебя грифом от штанги трахну! – Короткой очередью спаренных гауссовок Туманская перфорирует выдвинувшуюся из корпуса врага противоабордажную турель, – Учитель нашёлся!
Обгоревшая поверхность вражеского корабля толкает в ступни. Привода внешнего скелета принимают на себя нагрузку от столкновения, оберегая доставшийся от родителей, но сильно ослабленный природный. Подошвы «Гекко» прилипают к расчерченной на шестиугольники плитке, верная прога слегка подсвечивает на экране шлема наиболее доступные для проникновения места. Вокруг в принципе без приборов ни черта не разглядеть, темно, как у негра в… хижине. Так что спасибо инженерам и программистам за наше счастливое… Что-то меня несёт. Несёт меня лиса…
Спокойно, Аркадий, не истери. Парни круты, и чёрта с два у противника найдётся что-то, способное остановить ветерана императорской тяжёлой пехоты в штурмовой броне, но подпространственник не крейсер, там тесно. Могучим, но весьма габаритным десантам надо помочь.
Люки, шахты… не то. Вот, вскрытые снарядами охладители, это годится, в этом месте нас ждать не должны. Рукоять верного тесака мелко-мелко сотрясает руку. Внутренняя переборка не может удержать лезвие, способное строгать ломтями скалу. Из разреза врывается струя воздуха, толчок в грудь, потеря равновесия… Сквозь недорезанную стенку бьёт плазменный разряд . Мать, впритирку прошёл, повезло с воздухом. Взмах руки из-за плеча, это Бэргэн, догнал. Кинул в отверстие «Ежа». А вот нехрен потому что. Отодвинуться в сторону, двумя ударами дорезать переборку.
Остатки воздуха выносят вырезанный фрагмент в пустоту. «Вспышку» туда и ещё одного «Ежа». Прыжок внутрь, головой и руками вперёд, в полёте толкнуться от подвернувшегося трубопровода, сломать траекторию и рывком убраться за шкаф с какой-то аппаратурой. На полу отсека дикое месиво из человеческого тела. Страшнее, чем «Предчуствие гражданской войны в Испании». Пара «Ежей» так перекрутила единственного защитника, что целых крупных костей внутри скафа наверняка нет, тем более скаф технический, без брони. Не ждали, суки, не успели экипироваться. Встать в угол, взять на прицел люки в переборках. Хорошо, что «Наганов» у меня два.
Что делает этот сумасшедший якут? А, молодец, он поймал вылетевший фрагмент и теперь латает сделанную мной пробоину. А воздух в отсек проходит, уже слышно шипение пломбиратора, заливающего пеной дыры в переборке.
Из раздробленного силовыми шнурами «Ежей» шлема слышны команды на немецком. Похоже, там сейчас не до нас, командир конкретно истерит. На нашей волне сплошной мат, но спокойный, даже весёлый.
Темирдяев давит из баллона тонкий шнур взрывчатки. Один овал, второй, впечатывает в массу детонаторы. Расходимся в стороны.
– Хоп!
Стекло шлема на мгновение чернеет, отсекая вспышки. Сам взрыв в разреженной атмосфере почти неощутим.
– Играю!
Бэргэн швыряет в отсек «Вспышку», я прыгаю внутрь вместе с ней. Удар в правое плечо, в левое колено, потом очередь уходит в сторону. Не пробили. Экран шлема светлеет. Получи, сука!
Вольфрамовая стрелка из нагана – не свинцовые шарики «Эрмы», за вражеским силуэтом на переборку плеснуло. Темирдяев, не входя в помещение, жжёт прыгнувшего мне за спину урода разрядом «Горыныча»
Перекошенное лицо за стеклом шлема, ненавидящий взгляд… Рожа смутно знакома. Бред, этого не может быть. Тесак отрубает немцу правую руку. Хлынувшую из обрубка кровь сразу пережимает система жизнеобеспечения, пенится герметик. Отбиваю наганом в сторону левую клешню врага и всаживаю тесак в живот, рассекая кишки и печень. Всё, не жилец.
Прыгаю дальше по коридору. Крик Бэргэна в наушниках, что-то большое и тёмное летит в лицо…
– Осторожнее, бегемот, боком давай! – Елена в ярости. – Васильич, помоги! Аккуратнее, мать вашу за ногу на четыре звезды, аккуратнее!
– Не рычи, не дома. Не сдох ещё, значит, будет жить. Нехрен было варежку разевать. Великий воин, млять, гантели головой ломает. Придурок!
– Осторожнее, сказала! – Туманская ловко и сноровисто выковыривает тело Лобачевского из боевого скафа, упаковывает в капсулу медблока. Почти не глядя лепит к бледной коже присоски датчиков диагноста, опускает крышку и активирует систему.