Я отнял глаз от окуляра, вдохнул полной грудью прохладный воздух. Выдохнул. И посмотрел на свой тёмный дом.
Повседневность.
Где-то на краю сознания забрезжила беспокойная мысль. Закрытие магазина. Конец размеренного порядка. Снова поиск. Страх безденежья. Страх общения. Неудобные пустоты, широкие дыры, недостаточный спрос, потусторонние люди, набор номера, дрожь в голосе, неизвестность, отбросить и лежать, сжавшись в постели, ожидая окончания дня, когда уже никого нельзя будить, и ты рад, что у тебя есть прочное основание не слышать гудков, поднимающих пульс до двухсот ударов, пока снова не наступит девять часов и бледнеющая холодная тьма выпадет снегом на кухонный стол, где лежит одна-единственная книга, и тебе не нужно закладки, чтобы открыть её с того места, где ты читал в прошлый раз, ибо от грязных пальцев страницы становятся толще, и всегда кажется, что ты прочёл больше, чем на самом деле, и ты сидишь, и вокруг тебя штиль, ведь ни один моряк не может надуть парус из собственных лёгких, да и вместо паруса у тебя лишь вонючее одеяло, и ты катаешь грязь на шее, и комочки путаются в волосах, а запах собственного пота приносит какое-то неизъяснимое спокойствие, без которого уже трудно вернуться к забытью, едва утолив свой зыбкий голод снотворной едой, а потом снова вечер, и голоса наводняют разум, перекрывая древний собачий лай, и слышно так отчётливо, будто сам это и произносишь, воспоминания, от которых остались лишь звуки, последние слова, которые никогда не сотрутся из памяти, а собственный голос кажется ничтожным и ни для кого не значительным, но при этом вопиюще преступным, и каждое слово слышит весь мир, все люди, и страшно выйти на улицу, ведь они взвешивают его, когда ты отворачиваешься, чтобы уйти, и, утвердив приговор, всаживают нож в спину, и потому ты встаёшь в четыре дня, чтобы оставить себе как можно меньше шансов, и голова тяжела от чёртовой уймы сигарет, выкуренных за ночь, но хоть убей, ты не можешь вспомнить, сделал ли ты хоть что-то...
Прекрати, сказал я себе. Этого не может больше повториться. Теперь уже не может.
Я потёр глаз и снова взглянул на звезду.
Случайности, случайности. Что, если бы я не открыл планету - планету, о которой знают пока лишь двое людей, но которая всего за неделю обзавелась собственной историей? Или открыл её чуть позже или раньше? Что, если бы Мира не наблюдала за мной в тот вечер? Или уехала на дачу с родителями? Каков шанс того, чтобы наши дома оказались так близко? Что мы живём в одном городе? В одном веке? А если не мы, то кто...
Отойдя от телескопа, я вынул из кармана сотовый и включил подсветку. 19:23.
Что-то не так. Я пробыл на улице уже более получаса и порядком замёрз. Если сигналом для Миры должно было послужить выключение света в моём доме, то она давно должна была прийти.
Я неспешно подошёл к забору, на каждом шагу представляя, что сейчас, вот уже сейчас над ним покажется маленькая голова. Но это оказалось лишь моей фантазией. Тогда я забрался на ведро у забора и посмотрел на дом напротив. Его окна были так же темны, как мои.
Медленно ступив на землю, я окинул взглядом двор в глупом уповании, что Мира где-то спряталась и терпеливо ждёт, когда же я её замечу. Стояла полная тишина. Никакого намёка на движение. Я нахмурился, чувствуя подступающую тревогу. Затем кое-что вспомнил, зашёл в дом и проверил парадное крыльцо. Однако, как бы я ни светил телефоном, никакой поясняющей записки там не обнаружилось.
Я опустил голову, как человек, опоздавший на последнюю электричку. Я даже не мог себе представить, что такое может произойти. И тогда я разозлился на Миру: подумать только, что за легкомыслие - взять и уснуть, когда тебя ждут! А потом я разозлился на себя, на свой эгоизм, не понимающий, что у людей есть своя жизнь, в которой я не обязан занимать важнейшее место. Она не обязана передо мной отчитываться. Мы ведь никогда не договаривались, что встретимся снова. Мы просто встречались. Да, но если так, то почему не сегодня...
Я снова вышел на задний двор, всё ещё питая слабую надежду. Но меня встретило лишь молчание сутулого звёздного циклопа. Постояв возле него пять минут, задумчиво поглаживая противовесы, я вздохнул и надел колпак на объектив. Потом отщёлкнул фиксаторы, взялся пониже и покатил установку к чёрному ходу.