Я зашёл в подъезд двухэтажного дома и остановился возле чёрной железной двери с номером три. Справа слышался плач младенца, слева - пьяная перебранка. Кисло пахло перегаром. Из квартиры же передо мной еле доносились звуки неспешной беседы.
Я поднял руку, сжатую в кулак. И она застыла в паре сантиметров от двери.
Ещё не поздно отказаться, сказал я себе. Ещё не поздно развернуться и забыть обо всём этом, остаться благополучным никем, провести жизнь в тёплом коконе неизвестности, вне критики и давления, продолжая избегать боли, пережёвывать воспоминания, парить в маленьких радостях, а не ползать среди больших драм, пытаясь сломать неприступную стену...
Я отвёл руку. Потом, заметив кнопку звонка, с усилием надавил на неё.
Жужжащий звук. Разговор внутри смолк. Последовала пара коротких фраз и дверь распахнулась.
Передо мной стояла девушка в простом платье.
- Здрасьте, - сказал я.
- Здравствуйте, - ответила она.
И мы замолчали. Потому что я обнаружил, что не могу вспомнить имя.
- Да? Что такое? - спросила она, заметив моё замешательство.
- Я... Я - Ник. Скажите, ваш муж дома?
Она нахмурилась и с подозрением окинула меня взглядом с ног до головы.
- Подождите.
И закрыла дверь. И я снова был вынужден слушать тихий, почти неразборчивый разговор, еле справляясь с нервами. Затем дверь открылась, и показалось лицо, с которого ещё не успел сойти обильный летний загар.
- Ник! - улыбаясь, воскликнул он и протянул руку, которую я незамедлительно пожал. - Какими судьбами? Халтурка наметилась?
- Да нет... - я собрался с духом и сказал: - Есть серьёзный разговор. Помнишь, ты спрашивал меня про дом?
Улыбка его пропала, мгновенно сменившись вниманием.
- Ты хочешь...
- Да. Покупай. За четыре миллиона.
Он смотрел на меня, как на безумного. Да, чёрт возьми, подумал я. Я хочу быть именно таким.
- Но я говорил, что он стоит пять...
- Знаю, но у тебя нет стольких денег. А мне больше и не надо, но надо срочно. За четыре - и дело с концом.
Он посмотрел куда-то в сторону выпученными глазами, потом потёр затылок и произнёс:
- Даже не знаю, что сказать... Неожиданно прямо. Может, зайдёшь? У нас как раз обед. Поедим и обсудим.
- Хорошо, - сказал я. Но, сделав шаг в направлении двери, снова отступил назад. - Хотя нет. Извини, мне трудно дышать. Давай поговорим на свежем воздухе.
- Конечно, - несколько удивлённо сказал он. - Я сейчас, только куртку надену... Хотя лучше было бы нам всё обсудить сразу в присутствии Надюхи.
- Да, так лучше. Зови и её тоже.
И, пока он одевался, я мысленно приговаривал: сердце. Привыкай, сердце. Теперь ты будешь таким.
И потом мы стояли на улице, обсуждая детали предстоящей продажи. Я выдержал тьму вопросов от серьёзной девушки. Парень же, в основном, молчал и почти блаженствовал. Я согласился принять их у себя завтра вечером для осмотра будущих владений. Я поставил лишь два дополнительных условия: отдать телескоп первому ребёнку, которому интересна астрономия, и кормить чёрного кота, который иногда навещает этот дом.
В какой-то момент мы все замолчали, потому что каждому нужно было обдумать то, что он услышал. Мы с парнем закурили. Девушка же от нечего делать посмотрела на небо. И неожиданно воскликнула:
- Вы только посмотрите на эти тучи! Какие страшные!
Мы оба обратили взгляды вверх.
Небо действительно было странным. Должно быть, пока я шёл сюда, высотный ветер поменял направление, хотя по-прежнему не прояснилось. Сплошь закрытое тёмными, плотными облаками с яркими белыми пятнами и прожилками, пространство над нами напоминало жидкость. Было отчётливо видно, как некоторые участки этого огромного мрачного поля, не потеряв контакта с основной массой, сгустками нависли над землёй гораздо ниже остальных, будто провалившись от собственной тяжести. Всё поле двигалось на юг с заметной глазу скоростью и по мере передвижения бугрилось в одних местах и выравнивалось и даже вдавливалось в других. На западном крае эти бугры и впадины образовывали целую серию вытянутых волнистых образований.
Ощущение было такое, будто стоишь на дне моря и смотришь на его взволнованную бурей поверхность.
- Асператус, - сказал я.
- Чего? - не понял парень.
- Или Асперитас. Не помню, как правильно.
Они странно посмотрели на меня, но ничего не сказали. И потом некоторое время мы все трое молча смотрели на грозное небо.
Я улыбался.