Довольно быстро после знакомства с Михеем я усвоил две особенности его поведения. Выпить он зовёт тогда, когда переживает разрыв с очередной подружкой. Интересоваться же моей жизнью он начинает в тот момент, когда начинает отношения с другой.
У меня вызывает уважение та особенность Михея, что он не является типичным альфа-самцом или пикапером. Ничего подобного. Хотя в его постели побывал целый табун красивых - и не очень - женщин, каждую такую связь он переживает с романтичностью юноши. Когда он влюблён, то одновременно и весел, и задумчив. Он пишет стихи, он дарит цветы - и их принимают. В кульминации он становится полным идиотом, распевающим прямо на улице любовные песни, которые, несмотря на попсовость и фальшивость исполнения, вызывают улыбку даже у меня. А разрыв он переживает так же глубоко, как и влюблённость. Пожалуй, даже слишком глубоко, чтобы это чувство можно было измерить суммарной длиной нескольких десятков бутылок. Как бы то ни было, длится это недолго, и уже через неделю Михей предстаёт передо мной в своём обычном, строгом виде, в тёмных очках, скрывающих следы бессонного пьянства. Первое время ко всему придирается, потом остывает и почти перестаёт со мной говорить. Его внутренний хронометр вновь настраивается на ожидание душевной весны.
На данный момент Михей как раз находился в этом своём наиболее стабильном, но скучном состоянии. Хотя, если судить по дружелюбному настрою, на горизонте, возможно, уже показалась чья-то белая шейка с длинными ногами. А если так, то вскоре меня опять ожидает настойчивый вопрос, чью риторическую версию я вчера уже услышал:
«Ник, так чем же ты занимаешься дома?».
Конечно, я могу рассказать ему о своих увлечениях. А после дополнительных вопросов - поведать о таинственных вещах вроде Тёмного потока или Великого аттрактора. Возможно, он даже что-то поймёт. А если даже не поймёт, то всё равно будет искренне восхищаться - как мною, так и устройством мироздания. Иногда меня так и подмывает прочесть ему лекцию, но каждый раз я в корне пресекаю эти попытки, задавая себе единственный вопрос: зачем? Его любопытство диктуется следствием влюблённости - желанием передать добро по кругу, осчастливить ближнего своего вниманием и мягкосердечием. Возможно, это и жажда знаний, но эти знания будут сметены приближающимся любовным угаром. А если не будут - то навсегда изменят его представления о мире. Канатоходец, задумавшись, упадёт в чёрную бездну. А я не хотел бы видеть такого Михея.
Так что на все его расспросы о моей личной жизни я неизменно отвечаю:
- В основном - мастурбирую.
Что, как ни крути, является правдой.
Но, несмотря на неизменность, этот ответ никогда не надоедает Михею, вызывая у него сдавленный смех. Похоже, он и спрашивает только ради того, чтобы ещё раз услышать эти слова из моих уст. Убедиться, что всё в порядке. И я внутренне ухмыляюсь, подтверждая: да, всё путём, о прекрасный ты идиот.
***
Холодновато, но не до пупырышек. Осенние лучи слабо греют лицо, а спину обдувает мелкий посланник зимы. Все работы сделаны, а усталости никакой. Сны под солнцем - о дороге через зелёное поле. Остаётся дождаться вечера.
Я сижу на крыльце, закрыв глаза, и думаю. И слушаю мурчание Бони. От этих звуков вибрирует, кажется, всё моё тело, а в животе просыпается лёгкий, щекочущий голод. Но Бони не спит. Я вообще ни разу не видела его спящим. Вот говорят же, что только дремлют. Так Бони даже этого не делает. Как ни шпионь, но его глаза всегда открыты, а взгляд столь сосредоточен, что кажется слепым.
Голова моя слегка раскачивается в такт мурчанию, и мне не хочется это прекращать. Я вспоминаю вчерашний вечер и ночные кошмары, которые вовсе не кошмары. И в бессонной дремоте мой разум плывёт в бесконечном течении образов: камень, шляпа, дирижабль, лист, старуха, дверь...
А тогда, в первую встречу, он меня сильно напугал.
Случилось это через пару дней после отъезда папы и мамы. Захотела одежду вывесить. Открываю уличную дверь и вдруг вижу - глаза. Огромные глаза на чёрной морде. Я вся вздрогнула и чуть таз не уронила, а он даже хвостом не повёл. Будто и не заметил меня. Будто вообще смотрел в эту точку целый час до моего выхода. Лежит себе в позе сфинкса - разве что лапы под грудь поджал - и сверлит взглядом пространство. Сквозь воздух, сквозь мой дом и всю планету - смотрит на какую-то необычную букашку у самого края Вселенной.
Это-то меня и удивило. Серьёзный такой взгляд. Серьёзнее, чем у любого человека. Люди вечно щурятся, разглядывая всякие мелочи у себя под носом. А вот распахнуть их во всю ширь, собрать свет далёких миров, как линза телескопа...