Передо мной лежал чистый лист бумаги в клеточку. Я подсчитал, сколько в нём квадратов по горизонтали, потом по вертикали. Разделил оба числа пополам. Отсчитал результаты по вертикали, потом по горизонтали. Затем воткнул острую ножку циркуля в полученную мной середину листа, а другой ножкой описал максимальную окружность. Графитовый стержень даже слегка полоснул по поверхности стола.
Некоторое время я смотрел на этот круг, пытаясь понять, зачем я его очертил и что ещё можно тут нахудожничать. Но ничего в голову не пришло.
Вздохнув, - впрочем, не от разочарования, - я выключил свет, надел куртку и вязаную шапку. А затем выкатил свою накрытую полотном драгоценность на задний двор.
Вечера наконец-то стали достаточно тёмными. Однако, вскоре наступят дожди, а следом - морозы. На холоде долго не постоишь, настраивать аппаратуру или записывать что-то - даже в перчатках - станет невыносимо. Так что скоро мои вечерние бдения станут медленно сокращаться. Два часа, час, полчаса... Пока, наконец, я в отчаянии не брошу свои занятия до столь же непродолжительной весенней поры наблюдений, которую убьют светлеющие ночи. Лишь два кратких периода в году я могу заниматься любимым делом. Одна из главных причин ненавидеть город, в котором я живу.
Впрочем, выбор у меня был, хотя и небольшой. Потратить деньги на оборудование или же - переехать на Юг, найти новый дом и работу. Я выбрал первое и наверняка скоро об этом пожалею - как только спадёт эйфория от приобретения штук, о которых я так долго мечтал, и от Открытия.
Хотя, если подумать, эти варианты были практически равноценны. Если бы я переехал, то наверняка долго не мог бы устроиться, так как, по сути, ни на что не гожусь. За это время у меня кончился бы запас денег, не говоря уже о более печальных перспективах. Здесь же я остался при той же работе - хоть и не нравящейся мне, как любая работа, но приносящей стабильный доход. Остался в доме, к которому уже привык за несколько лет. В доме на окраине. В доме с задним двором, с которого так уютно смотреть на небо.
Я находил великое удобство в одной, на первый взгляд, незначительной особенности моего чёрного хода. Дело в том, что при весе всей установки под сто кило мне было бы крайне затруднительно перетаскивать её даже через малейшие препятствия, а заниматься каждый вечер сборкой-разборкой вовсе не хотелось: это отняло бы целую кучу и без того драгоценного времени. Оставлять же установку на открытом воздухе, даже под навесом, было бы, разумеется, смерти подобно. Не говоря уже о совершенно фантастическом варианте создания вокруг нее крохотной сарай-обсерватории с обязательным отоплением и сухостью.
Поэтому я находил чуть ли не благословлением свыше тот факт, что мой дом связан с задним двором двумя проёмами без единого порога.
От внешней двери прямо вперёд вела бетонная дорожка, оканчивающаяся кругом диаметром метра в три. По бокам от центра круга, словно дырки в пуговице, зияли два круглых отверстия - напоминание о том, для чего изначально была создана эта площадка. Ранее здесь буквой «П» стоял остов качелей, состоящий из двух широких труб, явно с отопительным прошлым, и одной поуже. Качели, в свою очередь, возможно, были убраны, чтобы использовать основание в качестве турника. Конечно, попытка вырвать эту перекладину из бетона как пить дать обернулась бы разрушением всей площадки - тем более, что по той, ввиду старости, уже побежало несколько трещин. Так что я предпочёл срезать эту «П» автогеном. Оставшиеся от неё туннели поначалу выводили меня из себя, так что я неоднократно собирался их зацементировать, но с течением времени привык обходить, не попадая туда ботинком, - обходить так, словно они были не ямами, а невидимыми столбами. Я кидал в них окурки.
Где-то в метре от бетонного круга возвышался высокий, выше моего роста забор, которым была обнесена вся территория, примыкавшая к дому. В противоположность всему, что было в его объятиях, забор был относительно новым и, в отличие от других в округе, обит снаружи листами нержавейки. Забор обеспечивал мне полное уединение, а также хорошо защищал от проклятых городских огней, уже давно отнявших звезды у остальных людей. В принципе, я мог тут хоть нагишом плясать, ибо в округе не было ни одного дома с более чем одним этажом. Правда, забор и сам скрадывал значительную часть неба, но тут уж приходилось мириться.
Весь остальной двор за пределами бетонного круга и дорожки был свободным театром разгула зелёных сил природы. Если раньше здесь и была какая-то упорядоченность, то она, похоже, исчезла ещё до моего рождения. Двор зарос высокой травой, ромашками, пижмой и в обилии - шиповником. В одном месте я нашёл даже куст одичавшей розы, так что, возможно, тут даже был когда-то небольшой сад, но других доказательств тому я не обнаружил.