Зародившуюся привязанность смыло чувство пустоты и отстранения. Мне вдруг стало казаться, что эти наши встречи - ничто, трата времени на ерунду. Мы слишком разные, хотя нам и нравятся похожие вещи. Мы разного возраста. Мы не можем встречаться. А если и можем сейчас, то не сможем, когда вернутся её родители. Так на кой чёрт это все? К чему растравлять душу? Чтобы потом, зимой, при встрече на улице каждый из нас делал вид, что не замечает другого?
Я открыл глаза. И тут заметил, что за мной сквозь стекло наблюдает молочница из магазина напротив. Рыхлое лицо, тупой взгляд, приоткрытый рот. Как у домохозяйки, которая чудом попала на телевикторину и теперь не может ответить на первый же вопрос.
Я кивнул ей негласным «Чего?». Она сделала кислую мину и отвернулась.
Я сплюнул.
Как же всё это банально и глупо. Детский сад. Да и что я такого сделал? Всего лишь капельку пошутил во время её рассказа. А она - сразу в штыки, будто я рукописью подтерся. Да если так посмотреть... Зачем я слушаю эти истории? Научной фантастики мне с лихвой хватило ещё в юношестве. А если вдруг нападёт желание почитать - к моим услугам целая переносная библиотека с кучей неоткрытых шедевров. А это заведомо лучше, чем фантазии тринадцатилетней девочки. «Ничегошеньки не сочиню». Подумаешь, не очень-то и надо...
Да, кстати. И что это ей взбрело в голову требовать рассказ от меня? Наказание? Ну так пусть знает: я не сочинитель. А то ещё начнет требовать дальше. Конечно, в молодости все мы балуемся. Но я уже не молод. Пора творчества прошла. Теперь я только ценитель творчества других, давно потерявший надежду стать одним из пантеона.
Но что тогда делать с сегодняшней встречей? Как мне вообще явиться на неё, когда меня отталкивает от этого целая масса причин? Обижать Миру не хочется. Выказывать инфантильность - тоже. Извиняться... тоже нет. Да и за что?
Мысли пошли вразброд. Я совсем запутался, но твёрдо знал, что не хочу вечерней встречи.
В мольбе я обратил взгляд вверх. И только тут спохватился.
Чего это я?
Ведь сегодня будет дождь. Слишком холодно. Слишком мокро. А это значит - никаких звезд и никакой встречи. Никаких рассказов и извинений. И не должен: никто, никому, ничего. На сегодня я свободен. А завтра... это завтра.
Эта мысль воодушевила меня настолько, что я едва не подпрыгнул.
Да и не обязан я встречаться с ней каждый день. И так с этой работой времени на себя не хватает, а заняться всегда есть чем.
Посижу дома. Приготовлю что-нибудь повкуснее. Почитаю. Или послушаю музыку. Или, может быть, поиграю в Counter-Strike с ботами в каком-нибудь дурацком режиме - например, только с ножами и гранатами на минимальной гравитации. Или в GTA с не менее дурацкими клоунами, летающими на автомобилях и стреляющими друг в друга. Впрочем, такое быстро надоедает. Тогда лучше взять одну из старых стратегий - Heroes III, Age of Wonders или Knights of Honor. Почувствую себя великим завоевателем. И к чертям весь онлайн.
Или, может, всё же почитать? Или просто поспать? Или заняться Толстяком? Что лучше подойдёт для осеннего дождя за окном?
Да ну это всё. Решу дома. Или в автобусе.
Я хотел сделать затяжку, но обнаружил, что усилившийся ветер, воспользовавшись моей задумчивостью, уже скурил сигарету до фильтра.
- Молодой человек.
Я оглянулся и заметил приближающуюся женщину с огромным пакетом в руках.
- Скажите, пожалуйста, у вас есть альбомы для рисования?
Я кивнул, выбросил окурок и зашёл вместе с женщиной в магазин, задержавшись, однако, в дверях на полсекунды.
Ибо на нос мне упала первая капля. Первая капля дождевой завесы, которой предстояло скрыть мой стыд.
***
Я люблю дождь. В такие дни на улице мало людей. Почти как ночью. Видимо, так и было постоянно в те времена, когда население мира составляло лишь пару сотен миллионов, а люди больше обращали внимание друг на друга. И вид у них не тот, что обычно. Я не слышу смеха, не вижу улыбок. Лица серьёзные, но это не та хмурость, что создана проблемами в жизни или на работе. Это особая печаль. И особая печать. Печать дождя. Словно все они - те, кто решился гулять в такую погоду - мои близкие знакомые. Кажется, подойди к любому, загляни в лицо - и оно расскажет тебе всё, о чем ты подозревал. Все, что станет и твоей частью. Дождь, стирающий различия между небом и землёй, между воздухом и предметами, между человеком и человеком. В бесцветности есть своя прелесть. Своя точность и резкость. Как чёрно-белая фотография кажется более серьёзной и духовно насыщенной, чем цветная. Эта идиотская современная манера - фоткаться. Именно фоткаться, а не фотографироваться. Вспышка есть, записи - нет. Что даст тебе цвет? Что даст количество тебя, запечатлённого с малейшими различиями поз? Лишаем себя воспоминаний, загоняя их в цифровой формат. Расстройство памяти, внешний накопитель вместо внутреннего. Почему людей так мало интересует? Что с ними случается после школы? Не могу понять. Вот сестра писала недавно, что учиться надоело. Всё больше денег ей посылаем, а она начала свободную жизнь. Говорит, что выпивает немного. Фу, как вообще такое можно пить. И разговор не поддерживает, когда я ей что-нибудь интересное рассказываю, а ведь когда-то была такой же. Говорю про Cymothoa exigua, или про Кржижановского, или о New Horizons - а в ответ лишь вялое «Ааа». Где-то читала, что ребёнок и старик видят мир в разных цветах. Для старика любой цвет тусклый. Именно это и чувствуешь в дожде - старость, возраст, неизбывность. Мировое одиночество. Собери всех вместе: одиноки. Теперь все острова, Джон. Разбившиеся на архипелаги по интересам. Уставшие от войн и революций, пошлости и нравоучений. Уставшие от борьбы с самими собой. Вечная усталость. Разбит с утра. Он всегда выглядит таким депрессивным, тот парень, что дал мне курить, хотя и лет ему дашь максимум двадцать пять. И чего ему не хватает. Работа непыльная, свой дом. У меня проблем выше крыши, весь в кредитах, но не опускаю же руки. Я своего добьюсь, и любовь моя меня поддержит. Они не понимают, никогда не поймут, потому что мне наплевать на их три «Д». Да потому что скучно. Автоматом скучно то, что занимает большинство. Рожать детей, строить дома, сажать деревья. В слове «типичный» кроется оскорбление, вынуждая лезть из кожи. Стремимся переплюнуть друг друга, забывая о мировой идее. Да-да, она всё еще дремлет в нашем сознании, несмотря на сотни неудач. Мировая идея стареющего юноши. И каждому хочется победить мир, раздать всем идиотам бренд новой религии. Но не вселенская. Мы дошли до черты, до горлышка, заполнив свой крошечный мирок. Захлопни книгу, великовозрастное дитя, и ступай играть в игры. Тебе больше ничего не осталось. Ведь все твои желания - карикатурные, утрированные. Только появится желание, маленький росток, как его тут же срезают. Нет-нет, не тупой косой запрета, а острым серпом мнимого удовлетворения. Играют чувствами, играют мыслями, играют людьми. Играют самой жизнью. Повсюду эта зараза - юмор, шутки, приколы, анекдоты, пародии, пантомимы. Смеются, посмеиваются, высмеивают и насмехаются. А почему? Потому что страшно, невыносимо страшно. Рвут себе волосы, бредят, что не могут жить. Ерунда. Чем дольше разлука, тем больше понимаешь, что можешь обойтись. И тогда наступает просветление. И тогда смотришь на себя в зеркало удивлённым взглядом: а что вас связывало? а была ли любовь? Из последних сил пытаешься поверить, что есть ещё нечто общее, кроме постели. Любовь есть желание боли. Чувствовал себя дураком сто раз, но всё равно не прекращу попытки. Таким уж создан. Такой уж влюбчивый. А потом речь заходит о браке и дополнениях. И тут-то понимаешь, что никогда к этому готов не будешь. Не выдержишь и пары лет. И как только они это могут. С утра до ночи заниматься не собой, а кем-то другим. Загубленная молодая душа, как говорит Ник. И качает головой, словно Гераклит. Вот уж кадр так кадр. Странный тип, иногда противный даже, но чем-то пленяет, что ли. Чувствуешь, что себе на уме. Идейный какой-то, и не предаёт своего. Потому и держу у себя, не хочу терять. Противный какой. Поди ничего в жизни не понимает, не хлебнул лиха-то, оттого и высокомерный, вечно смотрит на меня сквозь стекло, как маньяк. Плюётся тоже. Я б тебе плюнула, да не учили такому, у меня муж дома третий год как не встаёт, мне на двух работах с девяти до девяти пахать на лекарства, дома шаром покати, только и ешь, что чай с хлебом, а этот ещё нахально смотрит, думает, что я дура тупая, а просто у родителей денег не было на образование, откуда деньги у честных в девяностые-то, кто ж виноват, вот так всю жизнь и мыкаешься с кассы на кассу, и ничемушеньки новому обучиться не можешь, потому что везде просят с опытом, а откуда он, этот опыт, появится, если попробовать не дают. Всеобщее отупение. Панбеотизм. Ничего не знаем и не хотим знать. Отделываемся тупым «И чё?». А зачем? Действительно. Ведь кролик всё равно убегает. Кролик всё равно побеждает. А ты ползёшь, медленно размазывая себя по кривой линии. Всё, хватит. Слишком много. Капли сливаются в поток. Захлёстывает, укрывает с головой. Я захлёбываюсь, тону, меня не слышно. Слишком много всего. Слишком много. Слишком.