— Вам-то оркестратор зачем?
— Этот срез можно выборочно закрывать и открывать, воздействуя на него. Так мы уравновешиваем наше присутствие.
— Конгрегация всю жизнь шантажировала корректоров тем, что без Мораториума они обречены на бесконечный бег от коллапса, — попытался объяснить Сеня. — А тут уже давно коллапс, и скорость его регулируется оркестратором.
— И вы решили натравить на него кайлита?
— Эмоменталист чёрта уговорит в котёл прыгнуть.
— Ребятки, сдаётся мне, вы сели играть не за тем столом. И ставки не по карману, и на той стороне шулера.
— Мы закрыли срез от всех, кроме своих, — возразила Ирина. — Мы не пустим сюда ни Альтерион, ни Конгрегацию. А с кайлитом мы сможем добиться полной независимости, управляя оркестратором…
— Ты серьёзно, Ирка? Вы даже наивнее, чем я думала. Ты всерьёз считаешь, что, скажем, я не смогу отсюда выйти и вернуться?
— А сможешь?
— Без проблем. И, поверь, я не одна такая. Тот же Мелехрим поопытнее меня будет. И похитрее.
— Но мы уже давно тут! И они ничего нам не сделали! А значит, не могут! — горячо возразила Ирина.
— Или вы делаете именно то, что им нужно, — мрачно ответила Аннушка. — Как всегда. Как делали это с первого дня появления в Школе. И будете делать до конца дней своих, школота.
* * *
«Чёрт» взревел мотором, взвизгнул резиной, и мы, стартовав в проезде между серых параллелепипедов, рухнули в туман Дороги. Двадцатигранный чёрный кубик лежит у Аннушки в кармане, а значит, она, наверное, знает, куда ехать. Я покосился на её профиль. Девушка насупила брови и поджала губы. Думает о чём-то неприятном.
Я мало понял из бурного обсуждения, мне не хватает включённости в контексты. Но, на мой посторонний взгляд, Аннушка права: эти синеглазые энтузиасты выглядят школьной самодеятельностью, а не силой, способной вершить судьбы Мироздания.
— Так мы привезём им Геманту? — спросил я.
— В этом состоит твой заказ, солдат, разве нет?
— Что-то я уже сомневаюсь, что это хорошая идея.
— Не глянулись тебе корректоры?
— Как тебе сказать… — задумался я. — Кажется, ребята они, в целом, неплохие. Но…
— Но что?
— Да какой-то детский сад, штаны на лямках.
— Маленькая собачка до старости щенок. С момента попадания в Школу они живут в изолированном сообществе, которое нарочно поддерживается инфантильным до предела.
— Зачем?
— Легче управлять. Проще мотивировать. Ничего не надо объяснять. Авторитеты абсолютны. Что сказали, то и делают. Взрослые дети — идеальные исполнители.
— Да ладно, — засомневался я, — хотя бы некоторые должны были поумнеть. Как минимум назло и вопреки.
— Ну, вот такая поумневшая перед тобой.
— И что, все умные разбежались?
— Не все. Большинство умерли. Почему-то им особенно сильно не везло с заданиями.
— Ты думаешь…
— Не знаю. Поэтому хочу послушать, что накопала Лиарна. Она и без гвоздей в башке была не сильна интеллектом, может, потому и дожила до своих лет. Но в наблюдательности и упорстве ей не откажешь.
— Вижу, — сказал я осторожно, — они тебе не совсем чужие.
— Ну, на встречи выпускников меня не зовут, если ты об этом.
— Не об этом.
— Тогда да, не чужие.
На привал остановились посреди ничего. Я был уверен, что мы так и будем гнать, как в жопу укушенные, пока не настигнем коварного блондинчика и не отнимем у него рыжую кайлитку, но нет, внезапно свернули с трассы, остановились в чистом поле посреди холмов, развели костёр.