Пилбем терял задор. Он даже хмурился. Слабо владея разумом, он все-таки подозревал, что с ним не особенно любезны.
Пилбемы как таковые умели постоять за себя. Не трогай их – и они не тронут, но перейди черту – и жди страшной расплаты. Именно Пилбем, Эрнст Уильям, из Ист-Далиджа, подал в суд на соседа, который кидал улиток через изгородь. Другой Пилбем, Клод, отказался сдать шляпу и зонтик в Музее естественной истории. Перси был их достоин.
– Вы назвали меня слизняком? – проверил он на всякий случай.
– Это метафора, – сказала леди Джулия.
– А! – успокоился он. – Тогда ладно.
Леди Констанс снова приступила к обвинительной речи:
– Вы до сих пор не выяснили…
Пилбем игриво улыбнулся:
– Да? Не выяснил?
– А что? Выяснили?
– Еще как!
– Тогда почему вы нам не скажете? Где она? Вы говорили, что в столе ее нет. Что ж, Галахад ее отдал?
– Отдал. Ну, у вас такой Бич…
– Бич?
– Проникая вглубь, – подсказала леди Джулия, – я думаю, речь идет о Бидже.
Леди Констанс издала радостный вопль. На это она и не надеялась. Кто-кто, а дворецкий ей подчинялся.
– О Бидже? – Глаза ее загорелись. – Я его немедленно вызову!
Пилбем искренне рассмеялся:
– А чего звать? Толку не будет. Не-е-ет, не будет…
Леди Джулия диагноз поставила.
– Простите за нескромность, – сказала она, – вы, часом, не напились?
– Напился, – радостно ответил сыщик.
– Так я и думала.
Сестру ее занимало не столько его физическое состояние, сколько темнота его речей.
– Выпил, знаете, – развил тему Пилбем. – Шам-пан-нссс-и-ик! На голодный желудок.
– Тебя волнует желудок мистера Пилбема, Конни? – осведомилась леди Джулия.
– Нет, Джули, не волнует.
– Равно как и меня. Не отвлекайтесь, мой друг. Почему не будет толку, если мы вызовем Биджа?
– У него ее нет.
– Вы говорили – есть.
– Нет. Была. Отдал Ронни.
– Моему сыну?
– Ага. Я его зову Ронни.
– Как мило!
– Он хотел мне шею свернуть.
– Да, конечно, это сближает. Значит, рукопись у Ронни?
– Нет.
– Вы говорили – у него.
– Была. Дал Бонти Модкину.
– О, я не могу! – вскричала леди Констанс.
Пилбем огляделся, но не понял, что взволновало хозяйку. Видимо, померещилось.
– Да оставь ты его, – продолжала прекрасная леди, – он заговаривается.
– Постой, Конни. Может быть, я ошибаюсь, но что-то из этого выйдет. Рукопись передают по цепочке. Еще немного – и мы узнаем, кому ее вручил Бодкин.
Пилбем звонко рассмеялся:
– Вручил! Ловко, а? Вручил! Да я за ней ползал под кровать!
– Что?!
– Ударился.
– Вы хотите сказать, – осведомилась леди Констанс, – что все это время она у вас?
– Говорила я, Конни, что-то выйдет.
– Да, Конни, – отвечал Перси Пилбем, – у меня.
– Что ж вы сразу не сказали? Где она?
Пилбем игриво погрозил пальцем.
– Мистер Пилбем, – сказала леди Констанс со всей своей надменностью, – я требую, чтобы вы сообщили нам, где рукопись.
Это было неудачно. Сходство с подвыпившим эльфом мгновенно исчезло, сменившись угрюмостью и упрямством. Из маленьких глазок смотрел боевой дух Альберта Эдварда, который отказался платить штраф и просидел неделю в тюрьме.
– М-дэ? – сказал он. – Вот как, требуете? Легче на поворотах. Разрешите сообщить, что спрятана она в надежном месте. Там и будет, пока не отдам Тилбери. Так-то, любезная Конни.
– Джули, что он говорит? – растерянно спросила леди Констанс.
– Постой, постой, – сказала леди Джулия. – Я бы на вашем месте, мистер Пилбем, не связывалась с лордом Тилбери. Если подойти к делу разумно, мы можем договориться.
Пилбем, направлявшийся к двери, схватился за стол, чтобы удержать равновесие.
– Поздно, – отвечал он. – Поздно, меня оскорбили. Конни, видите ли! Кто ей позволил так разговаривать? Все. Отдаю Тилбери. Ждет в «Гербе», пока.
И Перси исчез.
Леди Констанс обратилась за разъяснениями к сестре.
– Не понимаю! Какой Тилбери?
– Издатель, мой ангел, издатель, с которым у Галахада контракт.
– Так он же ее опубликует!
– Естественно.
– Я не допущу!
– Как? У него – контракт.
– Что ж, ничего нельзя сделать?
– Ну, позвони сэру Грегори, пригласи его к нам. Кажется, он умеет обращаться с этим гадом. Хотя вряд ли. Он сейчас не в духе. Ах, Конни, иногда я мечтаю, чтобы ты была… попроще! Приятно видеть тебя в действии, просто слышишь рыцарские трубы – но все-таки немножко… обескураживает.