– Ее фамилия Баттерсвик, – наконец сообщил он. – Зовут Гертруда.
– Да? – откликнулся Пилбем. – Книжка при вас?
– Глаза, – продолжал Монти, – серые… Но как бы и голубые!
– А то! – поддержал сыщик. – Может, в кармане?
– Что до волос, они каштановые. Точнее, такие рыжеватые. Можно сказать, бронзовые. Рост… ну сами понимаете! А вот губы…
– Бумажки нет? – осведомился Перси.
– Нарисовать вам, да?
– Выписать чек.
– А, ясно! Книжка наверху, в чемодане.
– Тогда пошли, – предложил Пилбем. – Я вам помогу.
Бидж сидел у себя и пил бренди. Если дворецкий имел на это право, то именно этот. Его снедала печаль. Такой благодушный человек не мог спокойно смотреть на злоключения бедной четы. Бидж любил детективы и хотел бы, чтобы жизнь на них походила. Ну, смотрите: гангстеры, выстрелы, засады, мрачные подземелья, зловещие китайцы, отравленная спаржа, кобры в камине – а влюбленным хоть бы что. Здесь он на такой исход не надеялся. Когда в библиотеке сидят леди Констанс и леди Джулия, хорошего не жди.
За восемнадцать лет он изучил хозяина. Да, добра он хочет каждому, но столкнись интересы, начнись всякие споры – и пылкое стремление к покою побудило его сдаться тому, кто громче кричит. Те же восемнадцать лет научили его тому, что это леди Констанс.
Словом, надежды нет. Тяжело вздохнув, он налил бренди. Обычно в этот час он пил портвейн. Но портвейн означал, что обед кончен, кофе подан и до завтра душа свободна. Сейчас он был бы неуместен.
Вздохнув и отпив еще, он заметил, что в комнате кто-то есть. И впрямь, в нее вошел Ронни.
– Не вставайте, Бидж, – сказал он, присаживаясь к столу. Щеки его были скорей малиновыми, а это показывало, что он волнуется. Дворецкий вспомнил, что десять дней назад, такого же самого цвета, молодой хозяин вовлек его в страшную аферу. Потом он взвесился и узнал, что потерял за двое суток три фунта.
– Дела плохи, Бидж, – произнес Ронни.
– Да уж, мистер Роналд, – согласился дворецкий. – Значит, вы слышали?
– Что?
– Печальные новости.
– Ну да, вы же там были.
Бидж закатил глаза, давая понять, что это не самое худшее.
– Императрица, – сказал он, – съела рукопись, мистер Роналд.
– Не может быть!
– Съела, сэр. Когда пришел милорд, доедала последний листик. Кто-то, видимо, оставил…
– Пилбем!
– Вероятно, мистер Роналд.
– Значит, ее нет?
– Нет, мистер Роналд.
– А тетя Констанс знает?
– Видимо, да, мистер Роналд.
Ронни стал вишневым.
– Ладно, – сказал он. – Все равно он бы ее не отдал. Можно мне бренди?
– Конечно, конечно, мистер Роналд.
– Так вот, я решил… Хорошая, однако, вещь…
– Еще бы, сэр. Вы что-то хотели сказать?
– Да так, подумал. Вы заметили, что я не ел за обедом?
– Заметил, мистер Роналд.
– Я думал.
– Понятно, мистер Роналд.
– Думал, – повторил Ронни. – Размышлял. И решил.
– Что именно, мистер Роналд?
Ронни помахал ногами.
– Вы любили когда-нибудь, Бидж?
– Да, мистер Роналд, в молодости. Ничего не вышло.
– Странная штука эта любовь.
– Золотые слова, сэр.
– Заводит как-то… толкает… ты на все готов.
– Вот именно, сэр.
– В огонь и в воду, как говорится.
– Естественно, сэр.
– Бренди можно?
– Пожалуйста, мистер Роналд.
– Так вот, за рыбой я и решил. Рукописи нет, тетя Констанс опять насядет на дядю.
Дворецкий сочувственно покашлял.
– Мне представляется, мистер Роналд, что ее светлость этим и занималась, когда я зашел в библиотеку.
– Наверное, уже обработала?
– Боюсь, что вы правы, мистер Роналд.
– Так! – сказал Ронни. – Тогда вариантов нет. Пришло время действовать.
– Как именно, сэр?
– Украду свинью.
– Как, снова, сэр?!
Ронни на него взглянул:
– Ах, вы помните?
– Помню? Двух недель не прошло.
– Правда. А как два года. Вы не подвели меня, Бидж.
– Спасибо, сэр.
– На вас можно положиться.
– Спасибо, сэр.
– Как на каменную стену.
– Спасибо, сэр.
– Когда я решил украсть ее снова, мисс Браун мне сказала: «Ты не можешь снова просить Биджа!» А я ответил: «Что ты, могу. Мы с ним дружим восемнадцать лет, а тебе он просто предан». «Да?» – сказала она. «Еще бы! – сказал я. – Он сделает для тебя все, что угодно». Тогда она и сказала: «Дорогой наш Бидж!» Вот так. А как при этом смотрела! Нежно, с умилением. Если бы вы были рядом, она бы вас поцеловала. И я не удивлюсь, – прибавил Ронни, – если тогда, потом, она вас поцелует.