Низенький Басманов качнулся на своих высоких каблуках.
– Отчего же не помочь человеку! – произнес он. – Пройдемте, пожалуйста, со мной, господин полковник. Потрясем за мошну моих душегубов.
Дорогой Степанов разговорился со своим спутником. Тот на вопросы отвечал охотно, радушная искренняя улыбка не сходила с его чернявой физиономии.
– Скажите, Петр Данилович, а кто среди здешних господ исполняет функции главнокомандующего, так сказать, министра обороны? – задал Василий Кузьмич мучающий его вопрос. – Кто является моим самым высоким начальником?
– Знаете, Василий Кузьмич, – неожиданно перестал улыбаться Басманов, – вы, сами того не желая, задали очень неудобный вопрос. Премьер-министр называет министром обороны меня, но есть еще генерал Волков... не подумайте, мы с ним не конкуренты, просто ни в одной стране нет должности, занимаемой этим господином. По крайней мере известной мне стране.
– И что же у него за должность? – удивился Степанов.
– Главный советник по прогрессу! Генерал от инфантерии! Впервые слышу о такой должности, но сей господин свой хлеб даром не ест. Благодаря ему русская армия уже перестала напоминать сонного медведя, а уж планы у него – владыки мира должны будут завидовать нашей армии. Представляете?
– Планы как планы! – пожал плечами Василий Кузьмич. – Никто не мечтает о плохой армии – просто так получается.
– Пока у Андрея Константиновича слова с делом не расходятся, – хмыкнул боярин, – а там увидим. Так что главный российский воевода – вроде как я, но войска формирует господин граф. Немного в досаду мне сие – но что поделаешь!
В счетной избе (небольшом здании, ведавшем военной казной и солдатским жалованьем) боярин Басманов подозвал к себе главного дьяка и приказал ему в течение получаса решить дела с господином полковником Степановым. Сам же он удалился, сказав, что хочет соснуть часок перед обедом, так как ночь у него выдалась крайне напряженная.
– Изволите сразу весь кошель забрать? – лениво поинтересовался дьяк у Василия Кузьмича.
– Пожалуй! – протянул полковник, но, увидев насмешливые огоньки в глазах чиновника, встрепенулся. – А ну смирно стоять! – проревел он командирским голосом, от которого вскочили все три дьяка и шесть писарчуков. – Как ты разговариваешь со статским советником! Ты, чугунная морда!
– Виноват, ваше высокородие! – пролаял дьяк. – Извольте подписать ведомость!
Он обмакнул перо в чернила и протянул грозному полковнику.
– Извольте, ваше высокородие!
Василий Кузьмич молча подписал бумагу. Дьяк протянул ему увесистый опечатанный свинцовой печатью мешок.
– Здесь ровно тысяча рублей, – пояснил любезным тоном.
– Я надеюсь, можно не пересчитывать! А? – Полковник сделал движение, будто хотел сломать печать.
– Ради бога, подождите, ваше высокородие! – заюлил вдруг дьяк. – Я сейчас проверю.
Взвесив на ладони мешок, он вдруг заревел на младшего подьячего:
– Степка, твою мать, ты что это притащил господину полковнику? Я ведь приказал тебе кошель с верхней полки принести, а ты принес с нижней. Я тебя, мерзавец, в черный повыт переведу квас писарчукам подносить! Прошу смилостивиться, ваше высокородие, мерзавец едва и меня в заблуждение не ввел! – Дьяк протянул полковнику новый кошель, раза в полтора тяжелее предшественника. – Можете пересчитать!
– Ну, братец, этот-то я уж считать не буду. Оставлю на твоей совести! – смягчился взором Василий Кузьмич. – Прощевайте, служивые!
Дьяк отвесил грозному посетителю поясной поклон и, когда он вышел, показал жилистый кулак прыснувшим было писарчукам – в этот раз номер не прошел. Ничего, пройдет в следующий раз – неграмотных на Руси еще много.
Степанова внизу встретил его недавний спутник – Петр Данилович, который якобы отправился «соснуть перед обедом».
– Вот теперь я вижу, что вы – наш человек! – рассмеялся он, предварительно на глаз оценив тяжесть кошелька, лежавшего в руках полковника. – Этого Трофима давно пора гнать взашей, да в некоторых случаях он, собака, незаменим.
– Нечто вроде барометра, – пробормотал себе под нос Степанов, – или лакмусовой бумажки. Активность и характер среды определяет. На вшивость проверяет. Хм!
Басманов обеспокоенно посмотрел на полковника.
– Надеюсь, Василий Кузьмич, вы не сердитесь на меня за этот розыгрыш?
– Да полно вам! – отмахнулся тот. – Что я, шуток не понимаю?
Полковник Степанов лукавил. Шуток он действительно не понимал, но ведь не будешь в первый день свой крутой норов демонстрировать. Сейчас его заботило другое. Привыкший к астрономическим суммам конца двадцатого и начала двадцать первого века, он весьма приблизительно представлял себе размеры своего жалованья и покупательной способности суммы, обладателем которой сделался нынче. Из прочитанного в детстве романа Толстого «Петр Первый» он помнил, что за полтора рубля в это время можно было купить телку, за тридцать копеек – овцу, а за гривенник – поросенка. Но поскольку полковник не собирался покупать ни коров, ни овец, ни тем более поросят, информация эта помогла ему мало.
Генерал Волков, человек деловой и занятой, в спешке позабыл предупредить Степанова, чтобы тот тайну своего появления сохранил, да и Василий Кузьмич сам об этом сообразил без подсказки – лаптем щи хлебать не доводилось. Сейчас ему было необходимо встретиться с генералом с глазу на глаз – для получения подробных инструкций относительно своего пребывания в восемнадцатом веке. Когда Василь не был еще Кузьмичом, а был вихрастым сорванцом Васькой лет пяти, весьма просто постигались им азы науки географий. Он подводил своего деда – школьного учителя – к висевшей дома политической карте мира размером с добрый персидский ковер и с чисто детским максимализмом вопрошал:
– Дед, а кто за нас?
Старик тыкал наобум пальцем в пару лояльных государств типа Египта и Анголы, внук был доволен, процесс познания продолжался. Так и теперь. Необходимо было точно знать: кто в доску свой, кто меняет взгляды по шесть раз на дню, а по ком и звонит колокол. Кто знает о происхождении группы «с того света», кто догадывается, а кого можно смело брать барабанщиком в группу «Наив форева». О том, что они с генералом здесь не одиноки, полковник понял моментально. Только увидел урны у дверей съезжих и земских изб. Не под силу одному человеку думать об обороне и одновременно о коммунхозе. Значит, здесь работает целая прослойка. Вот с этой прослойкой необходимо в первую очередь и познакомиться. Вышагивающий рядом аки цапля господин Басманов не похож на представителя из будущего, и также неизвестно относительно посвящения его в тайны волковских «прогрессоров». Вот незадача!
– Петр Данилович! – обратился он к боярину. – Мне бы с Андреем Константиновичем увидеться! Как выдумаете, примет он меня али нет?
– О Господи! – шлепнул себя по лбу Басманов. – Да ведь господин граф просил меня напомнить вам, чтобы вы после казны зашли к нему. Идемте, я вас провожу!
Басманов свернул в какой-то узкий переулок, из которого теплый ветер нес запах цветущей черемухи, и мимо складов бывшего Поместного приказа они вышли к воротам, ведущим к Красному крыльцу. Снова череда бесконечных анфилад и коридоров, лестниц и потайных ходов, сменяющихся один за другим, пока путники не достигли небольшого двухэтажного флигеля, пристроенного к государевому дворцу буквально пару лет назад. Парочка угрюмых верзил на страже у двери, на которой висит позолоченная табличка «8-й отдел». Невольно усмехнувшись собственным ассоциациям, Василий Кузьмич вслед за Басмановым переступил порог «святая святых».
Социализм! Впервые после приемной царицы полковник увидел электроприборы. Целых три компьютера, чайник «Тефаль», трехлопастный вентилятор, сиротливо стоящий на одной ноге и по случаю отсутствия жары неиспользованный. Лампы дневного света. А про «социализм» подумалось потому, что один из дросселей (а может, и не один) гудел как сумасшедший, заставляя сидящих чинуш болезненно собирать кожу на лбу.