– Вы знаете, Карл, – начал он с доверчивостью старого еврея, – что-то мне не по нутру наш долгий поход.
Пипер, ожидавший чего угодно, но не исповеди монарха, заинтересованно скрипнул плетеным сиденьем.
– Я много размышлял, – продолжал тем временем король, – в конце концов мне вчера пришлось сжечь книгу Цезаря. Но я понял: я устал танцевать под чужую музыку. Вы меня понимаете, Карл?
Пипер, удивленный и растроганный, поднялся со своего места.
– Ваше величество меня сразили наповал. Я полагал, что это, возможно, случится... но думал, пройдет лет десять.
– Вы можете хоть раз изъясниться нормально, а не намеками? – нетерпеливо топнул ногой король. – Забудьте про «ваше величество» и говорите со мной как с равным.
– Вы становитесь взрослым, – неожиданно мягко сказал премьер-министр, – причем взрослеете стремительней, чем ваши сверстники... чем я. В свои годы, разумеется.
Король был поражен. Пипер действительно был выбит из седла его заявлением, а на памяти монарха это было впервые. Впервые государственный муж утратил свою обычную невозмутимость, и взгляд его стал несколько сентиментальным. Такой взгляд бывает у сурового отца, который гордится первыми успехами своего отпрыска. У короля не было отца, а у графа не было сына, но в этот момент их звезды стали ближе – откровение снизошло на них. И уже совершенно по-детски Карл спросил:
– Но ведь это было бы неправильно – уводить армию домой из-под почти осажденной русской столицы, не правда ли?
– Да, ваше величество, это было бы неправильно! – твердо ответил Пипер. – Многие сочли бы это трусостью. И в Европе, и у нас дома.
– Ну, трусом-то я никогда не был! – весело сказал король. – Но и пора прекращать роль марионетки в руках англичан и французов. Эти две державы чересчур уверены в своей роли «законодателя мод» и «владыки мира». Пусть сами достают для себя из дерьма каштаны.
– Вообще-то из огня, – поправил Пипер, – но так, как вы сказали, политически вернее.
Устав готовиться к войне, Россия «смутилась». Роптала несознательная часть населения: настоятели монастырей, «добровольно» взвалившие на себя обязательства по снабжению армии продовольствием; роптали помещики, лишенные в канун битвы за урожай части работников (по большому счету, это были самые крепкие крестьяне); роптали купцы, лишенные законного заработка из-за указа государыни о закрытии судоходства на Псковском озере. А когда возроптали призванные в «стройбат» крестьяне, генерал Волков понял – хватит. На закрытом совещании, где присутствовали всего несколько человек из Ставки, он сказал:
– Промедление может нам стоить весьма дорого, господа! Если гора не идет к Магомету, Магомет тут ни при чем. Будем затевать провокацию.
– Это как? – не понял Шереметев.
– Дернем врага за... бейцы! – засмеялся Ростислав Алексеевич. – Пущай нападает!
– А стоит ли? – сомневался старый вояка. – На кой нам на шведа первым лезть?
Военный министр пожевал губами. Необходимо рушить паритет, иначе Репнин с Шереметевым здесь готовы зазимовать. Жалованье идет, что еще солдату нужно!
– Люди роптать начинают, – пояснил он «старикам», – столько средств ушло на подготовку к войне, а где та война? Самое печальное то, что мы никогда к войнам не готовились, все происходило в процессе. Собрали войско, шли за тридевять земель, где благополучно выясняли, что оставили дома заряды к пушкам. Или продовольствие. И это было нормально, но когда загодя начали готовиться, а неприятеля тоже что-то задержало, то вот и начали возникать вопросы от безделья.
– Хуже нет, чем ждать и догонять, – подтвердил Волков, – поэтому придется заставить шведа на нас напасть. Иначе – никак.
– А может... может, Карл и не нападет вовсе! – высказал предположение Борис Петрович.
– Может, и не нападет, – согласился Андрей Константинович, – пока же и мы, и шведы тратим большие средства на прокорм такой оравы. Не спорю, у нас денег больше...
– Да и игумены помогли чем могли, – подхватил Великий Сакелларий, – можно в принципе и зимовать.
Репнин искоса посмотрел на мужицкую харю священника. Черт его знает, как с ним себя держать – чин немалый, почитай всех попов в кулаке держит.
– Что вы, граф, собираетесь предпринять? – спросил он, деликатно покашляв в кулачок.
– Ничего нового, – развеселился Волков, – пошлю полк своих людей, пусть неожиданно нападут на лагерь шведов. Хотя бы на корпус Шлиппенбаха... да, именно Шлиппенбаха! Пока те в темноте разбираться будут, мои бойцы тихо смоются. Карл будет в ярости и непременно на нас нападет.
– А если не нападет? – упрямился Шереметев.
Волков скорчил мину.
– Борис Петрович, ну что вы как недоросль несмышленый? А что, если? Тогда мы на него нападем! Хотя мне и не хотелось бы.
– Почему? – удивленно спросил Басманов. – Вы думаете, нам не хватит сил, чтобы разбить армию Карла?
Граф нахмурился. Предстояло объяснять очень щекотливый момент, где он даже весьма остро спорил со Степановым. Кузьмича не было на заседании – поехал в Софийск проверить, как продвигаются дела у воспитанников академии.
– Во-первых, действительно сил у нас маловато. Пятнадцать тысяч против двадцати пяти (как минимум), а то и тридцати. Во-вторых, мы готовились к обороне. Одно дело – загнать солдата в редут и приказать не пропустить врага. Тут и дурак сообразит. Наступление – дело иное. Оно подразумевает собой слаженность и синхронность действий всех наступающих частей, отработанность маневра, четкие и смелые действия командиров подразделений. Этого всего у нас, к сожалению, нет. Нет! Еще не отработаны до конца механизмы взаимодействия атакующих подразделений... не доведены действия офицеров до автоматизма, в конце концов, наша армия проигрывает шведу чисто психологически. У них ведь синдром победителя! А когда российская армия в последний раз одерживала победу? Напомните мне, господа генералы, я что-то не припомню.
– Ну, Азов же взяли! – не совсем уверенно произнес Репнин.
– Тридцать две тысячи солдат супротив шести тысяч! – фыркнул Волков. – И то с первого раза не взяли. Про крымские походы и вовсе вспоминать нечего! Ославились на всю Европу! Перед этим со шведом воевали – многого добились?
– Правда твоя, Андрей Константинович! – вздохнул Басманов. – Русский человек надувается спесью, точно индюк заморский, а откуда эту спесь берет – неведомо. Разве что огороды у наших некоторых бояр больше той же Голландии, так там одна полынь растет. Вот ты с чего надулся, Борис Петрович?
– Азов мы все-таки взяли? И Керчь таперя наша! – упрямо заявил боярин.
– Вот когда бы ты ее взял, – рассердился министр, – то тебя и в фельдмаршалы не грех было бы произвести. С пушечной пальбой и барабанным боем!
– Борису Петровичу мы доверим одно из самых важных мест! – мигнул Басманову Андрей Константинович. – Его конница будет в засаде за Смольным бором. И в решающую минуту вам будет необходимо смутить шведа, ударив его в тыл.
Шереметев польщенно засопел. Он им всем еще покажет! Хотя его конница звезд с неба не хватает, но ребята дружные. Он каждого знает в лицо и уверен во всех.
– Андрей Константинович, так когда планируется налет ваших сорвиголов на корпус Шлиппенбаха? – спросил Басманов. – Нужно ведь бойцов подготовить, не то они зажирели на позициях.
– Как можно скорее, – ответил генерал, – послезавтра. Завтра подвезти на позиции винные порции, боеприпасы, провести богослужение. Послезавтра на рассвете мы покажем шведу кузькину мать.
В «последний день перед войной» были сделаны последние приготовления: отведены на резервные позиции оставшиеся саперные части, пристреляны ориентиры, дооборудованы на самых высоких деревьях наблюдательные пункты. С вечера ушел в разведку боем полк Муссолини. Бенито получил задачу следующего содержания: не открывая огня, приблизиться к шведскому лагерю и напасть на ту его часть, где располагался корпус генерала Шлиппенбаха, Бесшумно сняв часовых, работать багинетами до тех пор, пока не сыграют тревогу. После чего уходить болотами в сторону Пскова. По прибытии занять позицию на левом фланге обороны.