– Слушай, Лексей, – по-братски обратился он к мужику, – среди нас понятие культуры толкуют такими словами, что без пол-литры не разберешься. Я попытаюсь объяснить попроще. Ты знаешь, что отличает человека от зверя?
– Скажете тоже! – разобиделся Макоедов. – Ни один зверь город построить не додумается, хотя хату каждый себе сам строит... а ласточки? А! Вот! Церковь ни один косолапый еще не додумался построить!
Симонов вздохнул. Это было «почти», но не совсем. Он подбодрил собеседника:
– Правильно. Религия – это одна из составляющих культуры. Я тебе расскажу, как определял культуру один мудрец... он давно жил...
Министр подумал, что Никитин на него не обидится. Ведь для этого мужика что триста годков до, что триста после – один хрен. Небытие. Особая форма.
– Часто культуру путают с цивилизацией! – вдохновенно начал он, но Макоедов, услыхав еще один непонятный термин, пригорюнился. – Если взять одиноко стоящее дерево, а рядом поставить кучу всякого зверья из Библии, кому в голову придет первому свалить это дерево? – навскидку задал он вопрос.
– Человеку, конечно! – довольно ответил Алексей. – Бобер, правда, тоже могет. Но ежели посреди чиста поля, то только человек.
– Чище не бывает! – поспешно согласился министр. – Только дерево... его же голыми руками не свалишь.
Макоедов приосанился, словно всю жизнь посещал занятия в школе для дебилов. «Сейчас слюну пустит!» – с ужасом подумал Иннокентий Михайлович.
– Так ведь для этого дела топор придуман! – сообщил Алексей.
– Ну вот! Топор – это один из признаков цивилизации, – облегченно выдохнул министр. – А скажи, у тебя дома есть топор, а к тебе вломился пьяный сосед. Перепутал дома: твой и свой. Как ты поступишь?
– Ежели бодаться зачнет – в рыло съезжу, – с удовольствием ответил Алексей, – да через забор и перекину.
– А кто тебе мешает топором по морде ему съездить? – тихонько спросил Иннокентий Михайлович.
Довольная физиономия сразу поникла.
– Дык ведь, господин министер, разве можно? Это ведь сосед. За это и на каторгу недолго...
– А если обухом по затылку, аккуратно? – допытывался настырный Симонов.
– Да что вы! Это ведь сосед! За что его топором бить, ему кулака мово хватит за глаза!
Иннокентий Михайлович подошел к столу и налил себе из графина воды. Выпил. Предложил Макоедову. Тот шмыгал носом и обиженно сопел. Министр подошел к нему и сел на стул напротив.
– Так вот, друг Алексей, культура – это то, что мешает тебе соседа, когда он, обмишулясь, попал к тебе домой, зарубить топором. И просто размахивать этим топором направо-налево. Это то, что сдерживает человека, когда он может натворить глупостей. Но и не только это. Если один хозяин выходит по нужде в нужной чулан за домом, а другой справляет нужду у самого крыльца, то у кого из них уровень культуры выше?
– Понял! – внезапно воскликнул прозревший Алексей. – У меня калитка покосилась – я ее поправил, а Тимоха так и ходит вторую весну. Это значит, что у меня больше этой самой культуры, так?
– Так! – протянул ему руку Симонов. – Значит, не все еще потеряно, скромный ты мой. Есть еще порох в пороховницах. Ты уж извини, Алексей Кузьмич, пришлось нам с тобой попотеть маленько – но дело того стоило, поверь мне.
Макоедов настороженно смотрел на министра. Ему до сих пор было не ясно: на кой хрен сдался столь почтенному учреждению обычный скорняк? Все эти речи про культуру и благочестие, к чему все это ведет?
– Господин министер, – нерешительно начал он, но Симонов не дал ему завершить.
– Перво-наперво, господин Макоедов, нам с тобой необходимо правильно говорить. Никакой я вовсе не «министер», скажи нормально – «министр», без этого вашего дурацкого «е» на конце. Ведь вели я тебе произнести слово «компостер», ты ж его моментом превратишь в «компостырь», так?
– Так ведь, господин министер... министр, простому люду никак нельзя глаголить, как знатным боярам, – изумленный тем, что министр не знает таких простых вещей, выпалил Алексей, – оттого-то я и «Ляксей», а сосед – «Тимоха». С младенчества так учили.
– Так вот. Теперь прежние правила отменяются. В школах и гимназиях нынче учат правильному выговору. Давай-ка и ты, браток, учись – я ведь тебя, Алексей Кузьмич, хочу назначить смотрителем по культуре в посаде текстильщиков, Попался в колесо, значит – беги! Называется – принцип военной демократии. Что делать и прочие обязанности – узнаешь завтра на общем собрании смотрителей. Наперед скажу, что вас ожидают учебные курсы: несколько месяцев занятий при университете и практика на месте. Согласен?
– Мне – в студиозы? – переспросил Алексей. – Господин министр, мне уж на пятый десяток перевалило! Какая тут наука, до внуков бы дожить!
Иннокентий Михайлович произнес еще несколько ободряющих фраз, после чего отправил Макоедова в приемную – дожидаться коменданта, дабы тот устроил Алексея в интернат. Обучение должно быть на полувоенной основе с отрывом от производства, иначе этих чертей на занятия будут ждать до обеда. Было еще несколько неотложных вещей, связанных с организацией этого нового для столицы дела, но разобраться с ними Симонову не дали. Прибыл спецкурьер из Восьмого отдела. Волков призвал свою команду в срочном порядке прибыть в центральную резиденцию.
Вздохнув, Иннокентий Михайлович сыпанул рыбам еще немного корма и передал, чтобы приготовили пролетку. Сообщение пришло с грифом «Весьма срочно».
Глава 19. Гея – Унтерзонне. Время смазано
Точка кипения росы
– Господин генерал, что, ко всем чертям, происходит? – Министр культуры отмахал рысью длинный коридор, поэтому немного запыхался.
В кабинете советника по прогрессу собрались лидеры: премьер-министр, Лютиков, Денис Булдаков, Инга Самохина, Анжела и Константин Волковы. Иннокентий поспешил занять место за столом.
– Значит, так, – хлопнул ладонью по столу генерал Волков, – к чему этот общий сбор? Черт меня побери, если я понимаю сам! Через час нам нужно быть на Унтерзонне – в замке Хранителя. Наш шеф в последнее время вовсе обленился! Из-за дурацкого спора с Мастермайндом он не рискует часто здесь появляться, поэтому Магометам придется тащиться к горе. То есть в Неверхаус.
Дверь открылась, и в нее просунулась вспотевшая лысина Шевенко.
– Господин генерал, караулы расставлены! В течение двенадцати часов я не подпущу сюда никого: ни князя-кесаря, ни даже императрицу! Можете отправляться!
Генерал кивнул и снял с шеи цепь с хризолитом. Дыхнул на него, любовно протер кусочком фланели.
– Все готовы?
Тишина ему была ответом. Торжественные, одухотворенные лица смотрели на него. Миг перехода – это точно встреча с молодостью, радость познания тайн Вселенной, полная встряска всего организма.
Волков внимательно осмотрел всех. Затем привычным движением создал в углу портал и кивнул Ростиславу. Премьер-министр вздохнул и первым шагнул в синеву. Генерал шел замыкающим. Внимательно сверив данные таймера и секундомера, стремительно вошел в портал, когда жизни этому явлению оставалось около пяти секунд. После случая с Ингой Хранитель предписал совершать переход именно в таком порядке.
– Расплачивайтесь за мое расп... разгильдяйство, одним словом! – завершил он свой инструктаж по «Правилам организации и эксплуатации устройств квантового перехода».
Встретил их мэтр Симмон, воодушевленный, точно гранитный монумент.
– Хранитель ждет вас в покое за номером одиннадцать – ноль семь! – безо всякого выражения произнес он. Его апатичность с лихвой возместила гримаса генерала Волкова.
– Сто десятый этаж? И лифт, как всегда, не работает! – возмутился он.
– Господин генерал, Хранитель вас ждет! – повторил Симмон, умудряясь этого восклицательного знака не произнести, но Андрею Константиновичу моментально стало стыдно.
– Что ж! – бодрым голосом произнес он. – Всего тридцать этажей преодолеть осталось. Поскакали!
Гуськом по двое потянулись вверх. Практически вечные полиуретановые перила покрывал микроскопический слой пыли, судя по которому логично было бы предположить, что их сравнительно недавно протирали заботливые руки, но Волков знал, что во дворце функционируют специальные пылеуловители, ибо иначе число обслуги должно достигать бессмысленного значения. Пробовать пылесосить лестничный ковер бесконечной длины – адекватное наказание для грешников из ада, а не задача безымянной горничной из предместий Неверхауса.