Услышал: «Тень сочувствияЗовешь ты обезьяньего?Слезою не стянутьИз-под носа банан!Ведь нет мозгов отсутствия,Я молода, да ранняя,Лишь кожуру куснутьПридется, капитан…»
И поднажал тогда я!Так есть хотелось, братцы…Мартышек если слушать,Гиббонам суп варить,Рискую без всегоНа дереве остатьсяИ Богу отдать душу,А хочется пожить…
За тот момент покаяться…Да, гадким стал созданием,С которым всем животнымНе справиться вовек.Они еще пытаются,Но это – по незнанию,Ведь страшно злой и потныйНа пальме – Человек…
«Ты говорил, что лошадь,А чистая макака!» —Открыла обезьянаГромадный желтый рот.«Вот кораблекрушеньяНатерпишься, как страха, —Ответил я, – и вселятсяИ ты, и бегемот…»
Мы на песке сиделиС мартышкой и гиббонами,Жевали, что осталось,И пели про прибой.Я на закат смотрел,Но видел: макароныВ тарелке поднимались,Маня опять домой.
Ее платья
Ее платья весьма необычны.Вот хотя бы это – с котом:На груди застукан с поличнымС недоеденным рыбьим хвостом.
И стеклянные розы дышатНа другом над кустом клубники.Удивление: «Кто это вышил?И какие раскуривал книги?»
А на третьем – бабочки дуютсяВ аристократический «преф»,И пониже спины красуютсяЧерви, буби и даже треф.
А одно вообще очень нравится:Желтый «любит – не любит» цветок,К нему руки все время тянутся,Чтобы дернуть за лепесток…
Может быть, вы ее поймете,На двадцатом, со вставками кож,Как в стареющем анекдоте:Пасущий лошадок еж.
Паранойя
Скрип за дверью – от соседейИли чужаков извне?Уловил тона в беседе —Подбираются ко мне!
И как будто все спокойно,Тараканов нет в вине,Но и нет команды «вольно!»,Подбираются ко мне!
Быстрым шагом – на работу,Слева тени – на стене…Кошка, дворник или кто-тоПодбирается ко мне?
Ездил утром на рыбалку,Камбалой лежал на дне:Показалось, в катафалкеПодбираются ко мне.
Вчера прятался на льдине,А сегодня – на Луне,Кто-то там зелено-синийПодбирался все ко мне…
Старт, и выстрел уже у виска
Старт, и выстрел уже у виска…Мысли жерновом мелют сомнения,А Судьба – игровая доска,На которой ходы – озарения.
Холодает, хотя июль.Эх, синоптики – лето сглазили!Мне набор подарили дуль:Шутки дня снова разнообразили.
По живому скребет пианино,В «зебры»-клавиши – камень первый.В погребок кто бы запер винный:Подлечить по-французски нервы.
Спрячу совесть свою за тучами,Разбежались – пролился дождь,Запрягаю машину лучшими,Женский голос: «Меня подождешь?»
Стихи нельзя оставить без присмотра
Стихи нельзя оставить без присмотра,Они, как дети, что-то натворят,С утра опять читаться будут бодро,А к вечеру, с ангиной, невпопад.
По лбу мне рифма ложкой долго била:«Ты как меня, Создатель, развернул?»А я ответил: «Если бы любила,То я бы даже раза не зевнул».
Надулись, как один, четверостишия:«Однообразны мы – канву давай меняй».А мне не хочется сморозить лишнего,Я ж им не просто – мальчик-Подавай.
Пытаюсь строки холить и лелеять,И выкупать, и вкусно накормить,Они же мне: «Иди-ка на аллеюПроветри то, чем надобно искрить».
И нужно перестать мне обижаться,Черкать впустую белые листы,Бывает, мыслям надо отлежаться,А не искать ближайшие кусты.
Кляксы в тетради сонной
Кляксы в тетради соннойПлоскости портят страницам,Черным перо многотонноеДавит их белые лица.
Пара скользящих строк,Себя узнаю в многоточьях,Не лев, не сатир, не бог,Некто – из "самых прочих".
Музе сто рифм одолжил,Смылась к другому – наглая.В плен он ее захватил!Как вызволять – на шпагах?
Волос вспотеет курчавый:Сверху – блондин, низом – черен,Творческие забавыЗаставят задвинуть шторы…
Не с музой, под вечер спасенной,Не с незнакомкой блудливой,Снова – с пером многотонным,Вдумчиво, неторопливо.