— Давай, — тихо сказал он, потянув Гарри за руку, — Мы можем пойти посмотреть прямо сейчас.
— Подожди, — выкрикнул Гарри, отпуская руку Эдварда, — Подожди, мы не можем просто так… Мне нужно время, чтобы…
Эдвард моргнул, слегка потрясенный, но затем кивнул.
— Слишком много информации, не так ли? — с пониманием произнес он.
Гарри кивнул головой и сглотнул.
— Я хочу туда переехать, но… я имею в виду… я вполне уверен, что Уизли все еще живут в Норе, которая находится в Оттери-Сент-Кетчпол, и я просто… Что, если мы столкнемся с ними? Что если они злятся на меня? Они прожили все эти годы, думая, что я мертв, а потом я просто неожиданно ворвусь в их жизнь?
Эдвард нежно взял Гарри за подбородок и заставил его взглянуть ему в глаза.
— Они твоя семья, — тихо произнес он, — И они будут любить и примут тебя, несмотря ни на что.
Гарри моргнул и кивнул головой.
— Ты прав. Конечно же, прав; ты же неприлично стар. А старые люди очень мудры, — бормотал он.
Эдвард впился взглядом в своего соулмейта, который снова упомянул его возраст, а затем перевел взгляд на семью, которая пыталась скрыть свой смех, в то время как некоторые (Эмметт, придурок) в открытую смеялись над ним.
— Готов идти? — спросил он Гарри, игнорируя насмешливые мысли Эмметта.
Гарри глубоко вздохнул, прежде чем кивнуть и встать.
— Конечно, я же гриффиндорец, — пробормотал он, — Я предстану перед Судьбой с высоко поднятой головой.
Эдвард одарил Гарри легкой улыбкой, гордясь своим мальчиком.
— Наш каминный адрес — Вампиры-вегетарианцы.
Гарри фыркнул.
— Все остальные классные названия разобрали? — поддразнил он.
Элис исчезла, прежде чем вернуться в мгновение ока с контейнером, в котором лежал летучий порох.
— Вот, пожалуйста, — мягко сказала она с улыбкой.
Гарри уставился на него, его мертвое сердце ощущалось так, словно бешено стучало в его груди. В последний раз он использовал летучий порох в 2000 году, незадолго до своей смерти. Он позвонил Мионе по камину, чтобы назначить встречу. Это было около девяти лет назад. Рука слегка дрожала, когда он схватил горсть пороха, его магия расползалась под кожей волнами, Гарри быстро подошел к камину. Он еще раз взглянул на свою семью и усмехнулся, а затем бросил порох в огонь и крикнул:
— Вампиры-вегетарианцы!
Это было настоящее путешествие, если не сказать больше. Когда он был жив, он никогда не путешествовал через океан. Сейчас он видел чужие комнаты через камины и чистую магию, кружащуюся вокруг него, когда летел в свой новый дом. Несмотря на сверхъестественную грацию, Гарри все еще не овладел искусством приземляться на две ноги во время путешествия по каминной сети. Он слегка надулся, прежде чем встать и взмахнуть палочкой, которую купил пару лет назад, чтобы избавиться от сажи.
У Гарри перехватило дыхание, когда он увидел новое окружение. Дом — или, вернее, та часть дома, которую он видел сейчас — была абсолютно захватывающая. Он перевел взгляд на фотографии на каминной полке. На них были они с Эдвардом обнимающие друг друга, нежность и любовь сквозила в каждом жесте. Был один раз, когда он и Эмметт вступили в войну, используя краску, и бедный Джаспер попал под перекрестный огонь. Все трое были покрыты яркой краской, и их выражения лиц были безумно довольными; идеальный образ родных, навсегда застывший во времени.
Движущиеся фотографии заставили его небьющееся сердце сжаться почти до боли. От фотографии его, Рона и Гермионы в форме Хогвартса по его лицу потекли слезы, особенно когда друзья на снимке схватили его и попытались поцеловать. На другом снимке Фред и Джордж выглядели потрясенными, когда коробки в их руках взорвались, покрывая их слизью и мукой. Это был единственный раз, когда Гарри смог их разыграть. Даже на фотографии было видно, что у Джорджа не было одного уха, а у Фреда был ужасный обезображивающий шрам чуть выше левой брови, тянущийся вниз к правому плечу. Гарри смотрел на их раны, не сильно выделяющиеся от беспорядка на фотографии, и улыбался; шрамы были намного лучше, чем смерть.
Другая фотография заставила его фыркнуть. Она была сделана через семь месяцев после окончания войны. Он и Драко Малфой нерешительно пожали друг другу руки, их носы в отвращении сморщились. Они не стали друзьями или даже союзниками, но для совместной работы в Хогвартсе директор МакГонагалл потребовала (хотя и не слишком решительно) перемирия. Единственное, к чему привело это перемирие, было то, что они подавляли свое детское соперничество, пока не оказывались наедине. Конечно, время от времени за главным столом происходил жаркий спор, когда они пинали друг друга под столешницей, но в нем не было того уровня жестокости, что и раньше. Смерть отца и крестного заставила Малфоя повзрослеть, но, в глазах Гарри, он навсегда остался папенькиным сыночком.
Гарри удивленно моргнул, смотря на следующую фотографию. Она была маггловской и, очевидно, старой. На ней его мать и Северус Снейп улыбались. Они сидели за столом в библиотеке, их окружали книги. Ему все еще не нравился этот мерзавец, и, вероятно, никогда не понравится, но Снейп пожертвовал слишком много, в том числе, и свою жизнь, чтобы убедиться, что Гарри выиграет войну. Наряду с обоюдной неприязнью было огромное количество уважения, которое Гарри выказал, торжественно кивнув, даже если злой старый Мастер зелий не мог этого увидеть.
Еще одна фотография, которая смягчила взор Гарри, — улыбающиеся Ремус и Нимфадора Люпин. Руки Ремуса лежали на ее выпирающем животе, а улыбка излучала гордость. У Гарри разбилось сердце, когда он увидел их тела среди других жертв битвы за Хогвартс. У них остался сын, но они никогда не увидят, как он вырос. Это было так похоже на жизнь самого Гарри, что он поклялся сделать так, чтобы его маленький крестник был самым счастливым мальчиком в мире. Его бабушка, Андромеда, была более чем способна позаботиться о сыне своей дочери. Тем не менее, Гарри хотел быть рядом с Тедди.
К сожалению, он умер незадолго до его второго дня рождения и не мог ничего сделать. Его крестник пойдет в Хогвартс в этом году.
Гарри смотрел на все фотографии, украшающие стены, удивляясь их количеству. Его сердце было готово взорваться от счастья и ностальгии; как же Эдвард и остальная часть его вампирской семьи нашли все эти фотографии? Знали ли они, как много это для него значит?
Конечно они знали. Гарри улыбнулся и продолжил исследовать свой новый дом, не обращая внимания на прибытие Калленов с остальными, как он предполагал, вещами из Форкса. Было довольно легко найти их с Эдвардом спальню. В ней царило такое идеально сочетание обеих личностей, что Гарри не мог не удивляться тому, что они будто созданы друг для друга. Ему так повезло…
Эдвард постучал в дверь их спальни.
— Тебе нравится? — тихо спросил он.
Гарри медленно подошел к своей паре и глубоко поцеловал, медленно, сладко, нежно.
— Я не могу… я не могу объяснить словами, как я счастлив, — прошептал он, — Я согласился, что мое прошлое должно остаться позади, и, хотя я был опечален, перспектива будущего с тобой и всеми остальными ослабила эту боль. Я никогда не думал, что смогу воспользоваться обоими вариантами.
Эдвард усмехнулся.
— Я еще не закончил с твоим сюрпризом на день рождения, — прошептал он, прежде чем наклониться и целомудренно поцеловать Гарри, — Правда, я немного боюсь, что следующим ты будешь поражен.
Гарри мягко покрывал лицо Эдварда поцелуями, нуждаясь в выражении своих эмоций, бурлящих внутри.
— Ты сделал больше, чем достаточно, — сказал Гарри, — Я никогда не был так счастлив.
— Тогда, думаю, тебе понравится следующий сюрприз, — произнес Эдвард.
Гарри отстранился, с любопытством глядя на своего парня.
— Что же это?
Эдвард покачал головой.
— Я отведу тебя кое-куда, но для начала нужно завязать глаза.