В самый ответственный момент, подставка предательски качнулась и коробка, сделав сальто, полетела на пол. Донесшийся из нее короткий «бзиньк» не сулил ничего хорошего, а очень даже наоборот. Большинство игрушек в ней были хрупкие, стеклянные, очень старые и невероятно красивые.
Так и есть! Перебила! Голубой пингвинчик в переливающейся шубке, розовая шишка и пара перламутровых сосулек разлетелись вдребезги, а у оловянного солдатика на прищепке отвалилась нога, на которой он стоял. Но что было страшнее всего — отвалились крылья у хрустального ангела-колокольчика. Почему-то бабушка его сильно берегла и никогда не вешала на ёлку, правда разрешала в него позвонить. И уж Катя названивала, пока у всех домочадцев разом не начинала болеть голова.
— Ай, как нехорошо вышло. Колокольчик-то непростой был. — Сетовала бабушка. — Он у деда мороза с саней отвалился. А ну, как придет, да и спросит, что же мы ему скажем? Ох, беда.
Катя, конечно, уже знала, что деда мороза не существует, но почему-то ей верила, как верила и во многие другие ее невероятные рассказы. О волшебном трамвайчике, что является только в новогоднюю ночь и может отвезти в самое чудесное место на земле, но на котором никто никогда не катался. О том, что новогодние желания непременно сбываются. И о зайчиках, приносящих гостинцы.
— Баболя, — что в переводе на взрослый язык означало «баба Оля», — а как ты поняла, что это для меня?
— А как же? Я ведь их язык-то понимаю. Вот они так и сказали: «это Катюше, да смотрите не перепутайте.»
— Ой, а ты можешь ты их в гости пригласить? Я самую сочную морковку приготовлю или они больше капусту любят?
— Нет, вот этого не могу.
— Почему?
— Ну, я-то их язык понимаю, а вот они человеческий нет. Как же им объяснить-то?
Слушая бабушкины рассказы, Катя свято верила, что новогодние желания непременно сбываются, а то, что они до сих пор не исполнились — ровным счетом ничего не доказывало. Значит время еще не пришло или, может, слова подбирала неправильно. Теперь, много лет спустя, она почти утратила веру в чудеса, но желание все равно загадывала. Одно и то же каждый год: прокатиться на волшебном трамвайчике.
***
Всё глубже погружаясь в воспоминания, Катя перевела взгляд на висевшую напротив картину в простой деревянной рамке. О прежних счастливых временах теперь напоминала только она и несколько уцелевших новогодних игрушек в коробке на шкафу.
Большой двухэтажный дом на холсте утопал в чистом, нетронутом снегу. Пушистые сугробы на покатой крыше переливались россыпями драгоценных камней, словно вот только что там пробежался тот самый козел с серебряным копытцем из сказки, что часто рассказывала бабушка.
Катя могла часами сидеть напротив картины, блуждая в собственных мыслях и гадать как все обустроено там, за резной дверью. Представляла, как уютно потрескивает камин, излучая покой и умиротворение. Как причудливые тени, что отбрасывает кресло-качалка из ивовых прутьев, весело резвятся на полу. И Катя в розовой пижаме с ушками, укрыв ноги шерстяным пледом в шотландскую клетку, мерно раскачиваясь, пьет ароматный чай вприкуску с шоколадным печеньем.
А на втором этаже непременно стояла большая кровать под тонким балдахином, украшенным бутонами белых роз. Стоит закрыть глаза и можно физически почувствовать тепло воздушного одеяла с лебедями и мягкость шелковых простыней.
***
Куранты пробили полночь.
Катя привычно загадала желание и выпила бокал шампанского. В этот миг хрустальный колокольчик, водруженный на самое почетное место на елке, внезапно зазвонил. Сам по себе. Девушка поискала взглядом кота, уж не он ли проказничает? Но Мыша сидел на соседнем стуле и так же недоумевающе смотрел на нее.
— Прям мистика какая-то. Ты тоже это слышал? Чудеса.
В двенадцать двадцать, следуя многолетней традиции, девушка надела пальто и вышла на улицу.
Погода стояла совсем не зимняя. Под ногами чавкало, а в лицо колотил колючий мокрый снег. Уже через минуту нестерпимо хотелось вернуться обратно, в теплую квартиру.
В это Новый год, как и в последние десять, никого не было рядом, а веселиться одной — как-то странно. Среди шумных, суетящихся людей и взлетающих в небо фейерверков, было грустно и хотелось заплакать. Катя лишь иногда скупо улыбалась случайным прохожим, громко поздравлявшим ее: