— Он здесь! — успевает крикнуть ранивший Валери коп, и через секунду улетает прочь из комнаты, сбитый недюжинным ударом разъяренного бога во плоти.
Целый рой электрических пчел вонзается в парня. Тело дрожит и колотит, но он все еще на ногах. Треск все усиливался, огонь полиции становился все жестче. Они вплотную расстреливали Энтони, не решаясь подойти к нему, ибо нормальный человек уже бы давно упал замертво от таких повреждений.
Наконец, кому-то из стражей порядка в сияющих забралах удалось попасть нашему герою в глаз. Пуля вошла неглубоко, но все же… Не пытайтесь себе представить, что чувствует человек с выбитым глазом, получающий несколько тысяч вольт напрямую в мозг.
Вспышка боли озаряет раздвоенное сознание Энтони, и он падает на колени. Рядом с ним с дикими воплями, скорчившись в три погибели, падает отряд специального назначения полиции. Почему, парень так и не узнал. Тьма вновь ворвалась в мозг и погасила последнюю искру разума в его мозгу.
Глава 7
Очень странные обстоятельства вынудили меня выйти наружу, ты ведь догадался? А все почему? Потому, что нельзя доводить себя до истерики всякий раз, когда тебя тянет найти приключения себе на задницу! Как проще было бы жить, если б ты хоть когда-нибудь прислушивался ко мне. Можешь не отвечать, пришло время моего монолога.
Знаешь, я ведь совсем недавно осознал себя личностью. Такой же, как ты — две руки, две ноги, одна голова… в общем, я мыслю, следовательно, существую. И вот что я мыслю по поводу нашей с тобой ситуации. Очень сложно быть подсистемой в чьем-то устройстве. Чувствуешь себя неполноценным, лишним, вредным, словно раковая опухоль — это крайне неблагородная роль! Разве цель моего существования заключается только в постоянном критиканстве да одергивании тебя по поводу и без повода? Надеюсь, твои сознательные функции будут все же продолжать действовать, пока я буду ждать твоего пробуждения.
Теперь твой мозг будет работать за двоих, привыкай. Чудеса, знаешь ли, тоже не избегают закона сохранения энергии. Я буду тебе помогать, как и раньше, иначе ты вновь вляпаешься какое-нибудь дерьмо, от которого на твоей роже прибавится еще несколько шрамов. А твое лицо мне очень дорого. Береги себя, придурок!
Проснувшись под ласковое пищание кардиографа, Энтони открыл глаза и тут же зажмурился. Яркий свет больничной палаты ослепил его, отдавшись жгучей болью в голове. Все тело его словно протащили через пресс, напоследок как следует обработав дыроколом.
Привыкнув к жесткому свету, парень огляделся. Стандартная одиночная палата служебной больницы «Рейнбах», больше похожая на изолятор. Белая, стерильная коробка, в которой, расположившись на регулируемой по высоте кровати, пребывал Энтони: санитарная кабина в полпалаты, квадратный диван напротив койки и жужжащая над головой парня информпанель.
Он крайне удивился, обнаружив у своих ног нервно грызущего толстые пальцы крепыша Гарри. Ванда, разумеется, тоже была здесь. Пыталась заставить его съесть здоровенный вкусный гамбургер, или хотя бы выпить терпко пахнущий кофе в пластиковом стаканчике. Но старина Гарри был явно не в настроении жевать что-то помимо собственной плоти. Его лицо было красным, точно помидор, глаза влажно блестели, он то и дело бормотал и всхлипывал, виновато смотря на босые ноги своего друга, выглядывающие из-под белоснежного покрывала.
Энтони сдавленно захрипел. Здоровяк в мгновение ока вскочил с дивана и оказался возле него.
— Очнулся! — едва не взвизгнул он. — Ванда, он очнулся! Зови доктора!
Не говоря ни слова, она побежала в коридор, цокая длинными розовыми каблуками. Кофе и гамбургер каким-то чудом не рухнули с подлокотника дивана, но пара черных парящих капель все же выплеснулись на невпитывающую обивку.
— Слава богу, чувак! Как же ты меня напугал! — В таком состоянии Энтони видел старика Гарри только однажды, когда тот словил крайне неудачный бэдтрип, как-то связанный с тяжелым детством и кружевным бельем из каталога «Victoria’s Secret».
Хотя, сам Энтони выглядел ничуть не лучше. Его руки не обвивали живительные змеи капельниц, из члена не торчал заботливо прилаженный катетер. Лишь беспроводные наклейки кардиографа напоминали о том, что его хоть как-то лечили. Однако шрамы никуда не делись. Хорошо хоть глаз оказался на месте. «Стало быть, это все действительно был наркотический бред?» — подумал он.