Как он уже успел заметить, занимается Энтони программированием матричных блоков (кажется, он сказал это иначе, ну да ладно). Он создает и правит схемы формирования различных материалов и конструкций для кампании «Рейнбах», создавшей Универсальный Конвертер Материи. Это по его чертежам вырос на ваших глазах ваш дом, ваша мебель, и бутылочка молочной смеси, которой вы кормите свое обожаемое чадо (если вы решились взять на себя такую ответственность, разумеется).
Работа эта крайне уважаема во всех частях Солнечной системы, и, что особенно важно для Энтони, совершенно непыльная. Ручной труд на матушке Земле практически устранен, так что весь его труд сводится к постоянной бдительности, как у часового на посту. Пока не пискнет надоедливый сенсор, Энтони и бровью не поведет, чтобы вырваться из цифровой сети.
Для своей работы он выглядит несколько несуразно. У него нет общего для всех его коллег выпячивающего брюха, от него не разит потом, и он всегда гладко выбрит. В тех местах, где это необходимо на данный момент. Его одежда, монолитный кусок ткани, изувеченный декоративными швами и пуговицами, сидит на опущенных плечах, словно на вешалке. Сегодня он и Гарри, уже принявшие несколько антипохмельных кругляшей, отправляются на матч по регби. Вы еще успеете увидеть, как много смешного происходит в современном спорте, да и вообще вокруг нашего замечательного Энтони. Не могу обещать, все же он — свободный человек, но определенно ему найдется, чем нас позабавить!
Гарри взмахивает мощной ручищей и входная дверь отъезжает в сторону. Своей задницей лучший друг Энтони загораживает проход, от него исходят несколько застарелые миазмы мужского пота. И, тем не менее, именно он, а не наш герой, является душой компании, организатором корпоративных оргий и прочих либеральных увеселений, которые Гарри-трезвый всячески презирает, а Гарри-нетрезвый — вдыхает полной грудью.
— По-моему, нужно что-то менять, — глухо говорит он, щурясь от ударов ясного солнечного неба. Прозрачные коридоры красивы исключительно снаружи, пока вы смотрите на этот титанический фаллос, увитый прозрачными жилами-переходами.
— Безусловно, — тихо соглашается Энтони, улыбаясь янтарному свету и проходящим мимо барышням. Ему хорошо, солнечная радиация греет его бледное лицо, и девушки смотрят на него как на идиота из-под широких полей пластиковых шляп. Некоторые, правда, весьма дружелюбно подмигивают его по-детски доброй и светлой улыбке, и лучик счастья на миг проникает в его неравномерно стучащую сердечную мышцу. — Жизнь заслуживает того, чтобы направить ее в конструктивное русло.
Края его скроенного на манер военного мундира костюма колышутся на языках прохладного ветерка кондиционеров. Даже такой перепад из жары в холод лишь забавляет Энтони, вот такой он чудак. Настроение его изменчиво в последнее время. А Гарри сонно потягивается, тут же захлопнув клапаны кожаного жилета. Ему поддувает, и несколько прохожих, прошедших напротив, забавно морщат носы. Они тоже не благодарны искусственным ветрам, разносившим по коридору ароматы упитанного молодого человека.
— Я не про то, чувак, — говорит Гарри. Мурашки бегут по его волосатым ручищам. — Надо сменить «авиацию», что-то мне с нее хреново.
— Брат, я тебя умоляю, все прекрасно! — отвечает Энтони. — Суббота, матч регби, девушки идут по городу без макияжа!
— И чего тут прекрасного?! — удивляется друг.
— Ну как же? Посмотри вокруг! Мы видим их истинные лица! Впервые за всю неделю мы видим настоящие женские мордашки, без прикрас!
— А боевой раскрас Чингачгука считается? — справшивает Гарри, кивнув на проплывающую, как в тумане, неравномерно разукрашенную косметикой фройлян.
— Ну, у всех бывают неудачные дни! — смеется Энтони. Девушка, может быть, была бы даже красива, может быть, он даже мог бы в нее влюбиться, но вот милое создание извергает в уличный утилизатор свой ночной рацион, и что-то у Гарри внутри незаметно сворачивается в крючок. — Да, весьма неудачные… Но разве это повод грустить? Грусть появляется в спешке, тоска — в компании, страх — в неизвестности. Мы же никуда не спешим, компания у нас небольшая, и мы четко знаем, что будет через пару часов.
Они заходят в полупустой лифт, двери с тихим шипением отрезают путь к отступлению. Позади них лишь несколько неопределенного пола и возраста людей, уткнувшихся носом в голографические экранчики коммуникаторов, да бесконечная пропасть среди небоскребов, в которой без конца шныряют мухи-автомобили. А рассвет все-таки по-своему прекрасен.