Он очень удивился, когда меня увидел, и сразу стал расспрашивать, что случилось, и не случилось ли что-нибудь с кем-нибудь дома, и если да, то почему прислали меня. Я сказала, что да, случилось. Со мной. И хотела ему все уже наконец-то рассказать, но не при этой же Зое мне говорить! Но она так к нему на диванчик подсела – вся само внимание и сочувствие – и явно не собиралась дать нам спокойно поговорить наедине.
Я вздохнула и сказала, что ушла из дому насовсем и буду теперь тоже создавать свою новую семью. А когда Петя, как он это всегда делает, немного помолчал, чтобы все обдумать и подобрать слова, и начал говорить, я сразу поняла, что все кончено. У меня внутри все опустилось и замерло, покрывшись холодным и гулким слоем льда, даже под ложечкой засосало немного. Я наконец-то поняла, что эта Зоя уже давно запутала моего бедного брата в своей паутине, загипнотизировала и сделала из него какого-то неприятного человека. И произошло это не на днях, а, видимо, еще раньше, когда Петя стал принимать сторону родителей и обо всем им докладывать.
Я безучастно и холодно смотрела, как он звонит маме и что-то ей объясняет и спрашивает. Я слушала только свою внутреннюю пустоту. Никому я не нужна, все меня бросают. Бросила классная, бросил Петя, папа совсем меня разлюбил. Мама, вместо того чтобы любить свою единственную дочь, родила зачем-то еще одного мальчика и носится с ним все время. Бабушка меня тоже совершенно разлюбила.
Провожать меня на троллейбус Петя пошел с этой своей Зоей. Я стояла у заднего окна и смотрела, как он кричит мне что-то сквозь стекло и даже пытается бежать за троллейбусом, – что-то человеческое в нем, видимо, все-таки осталось. И эта лицемерная Зоя махала мне рукой, хотя ясно было, что она рада-радехонька, что Петя не разрешил мне остаться у него жить. Потому что нет теперь никакого «у него», там теперь эта Зоя, и больше никто ему не нужен, ни братья, ни его замечательная, всеми брошенная и забытая сестра. Предатель.
Я запрокинула голову, чтобы слезы вкатились обратно, грустно усмехнулась кондуктору и позвонила моей Саше. Сказала, что у меня в жизни случилось большое горе и очень нужна ее помощь. Моя Саша, в отличие от некоторых, добрый человек и сразу мне ответила, что, конечно, я могу на нее рассчитывать.
Когда мы поели и удалились в Сашину комнату, я решила, как Скарлетт в «Унесенных ветром», подумать обо всем этом ужасе завтра, а сегодня просто наконец-то уже отдохнуть. Пока моя Саша на кухне спрашивала у мамы, можно ли мне у них пожить, пока я не встану на ноги, не сниму себе жилье и не заведу свою собственную новую семью, я достала у нее с полки DVD-диски со всеми частями «Пиратов Карибского моря». Моя Саша вернулась с бутербродами, спрайтом и здоровенным пакетом «Эм-энд-эмс». Мы улеглись на живот перед телевизором и только включили первую часть «Пиратов», чтобы за ночь пересмотреть их все, как за мной пришла мама, и мне надо было идти с ней домой.
4
На самом деле Карла зовут Тимофеем. Просто в нашей семье прилипчивые прозвища, я уже говорила. Поскольку в школе нас окрестили цыганами, он из-за своего маленького роста и изобилия всевозможных трюков, беготни и способности везде проникать превратился в карлика, а потом уже и просто в Карла. Сам Карл не против, он беспечен и бесконфликтен.
Потом еще вышел сериал про зомби, где сына главного героя тоже звали Карл, и он ходил в отцовской шерифовской шляпе. И появились в Интернете картинки, где у отца истерика и он стонет: «Ка-а-а-арл». Это все очень соответствовало нашему Карлу, точное такое попадание. Так что Карл стал талисманом, гордостью и кошмаром школы.
С директором у нашего Карла что-то вроде дружбы. Возможно, он так часто оказывался в директорском кабинете, что им ничего не оставалось, кроме как в конце концов узнать друг друга получше. Карл говорит, что директор все время находится в подавленном настроении и его, Карла, долг – хотя бы немного его веселить. Веселить в понимании Карла значит безобразничать и шуметь еще больше. Может, его надо было назвать не Карлом, а Карлсоном, не знаю.
В день медосмотра он, например, разрисовал себя всеми фломастерами, которые смог найти дома, чтобы немного поднять дух сердитых медсестер. Эффекта это не возымело, они справедливо подумали, что где-то под этой росписью у него могли скрываться какие-нибудь болячки, а учитывая дикую страсть Карла ко всем животным подряд, может, даже и лишай. К тому же фломастеры совершенно не отмывались. Так что Карл снова отправился к директору. «А вот и кошмар и гордость всея школы. Ну, заходи, раз пришел» – вот так душевно приветствует его директор.