Вера нам дала целых два пакета вещей, правда попросила потом вернуть, когда они нам больше не будут нужны. Еще игрушек дала. Поэтому у нас было чем заняться. Потом пришел из школы Сережа, которого я отправила в аптеку за всем необходимым. Не могу сказать, что Ваня был неухоженный. Наташа за ним старалась следить, хотя у мальчишки была потничка. А еще следы укусов, как клопы покусали. Может так оно и было.
— Ваня у нас теперь жить будет, — сказал Данко, позвонив где-то через часа два.
— Ясно. Тогда надо его подстричь и помыть.
— Скажи, что надо купить. Ты ведь в этом разбираешься.
— Сережа уже все приобрел. Езжай домой, — ответила я.
Что меня всегда поражало в сыне — это его спокойствие в таких ситуациях. Другой бы на его месте начал возмущаться, чего-то говорить, а он просто сделал, о чем я его просила и пошел ужин готовить. Хотя, чего тут говорить. Я сама была такая. Поэтому когда вернулся Данко, то я в комнате на кровати играла с Ваней в игрушки, а не рвала на себе волосы и не звонила Свете со словами, что она была права, а все мужики парнокопытные. Все-таки он был симпатичные. Можно сказать, что красивый. Со своими светлыми волосами, которые прикрывали уши, а сзади еще и распущенными оставались, сережкой в ухе, как у пирата, очках, что скрывали разноцветные глаза. Кожаная куртка, джинсы — прям герой какого-то романа. Старанно, что моего.
— Ты бы хоть куртку снял, — сказала я.
— Только узнаю какое у тебя настроение, а то может мне убегать придется, — ответил он.
— Куда?
— Не знаю. К матери, наверное.
— Это я такая страшная? Или такая грозная, что могу тебя из квартиры твоей выгнать? Как ты это себе представляешь? — усмехнулась я. — Пойдем ужинать. Там Сережка опять что-то невероятное приготовил.
Ели мы молча. Ничего не обсуждая. Я еще попутно кормила Ваню, который тянулся к ложке, пытался ее у меня отобрать. Часть еды полетела на пол.
— Я таким же был поросенком? — наблюдая за нами, спросил Сережа.
— Хуже. Ты мог набрать целый рот каши, а потом ее выплюнуть. Вот где головная боль была. А еще любил картины рисовать из нее на столе, пока я все отмывала, — ответила я. — Ваня же не хулиганит. Он пытается стать самостоятельным, взрослым. Пытается сам ложкой управлять, только координация слабая. Или ложка тяжелая. Вот и не получается. Скоро получится. Мальчишка сообразительный.
— Наташа говорит, что с ним почти не занималась, — сказал Данко.
— Он многое умеет для своего возраста, а что не умеет, тому научится, — ответила я.
— Я уроки делать, — сказал Сережа. — Кстати, а где он спать будет?
— Пока у нас. Потом к тебе переселим, — коварно сказала я. — Вера кроватку отдает и коляску. Так что сейчас поужинает молодой папа и пойдет за ними.
— Угу, пойду, — согласился Данко. В этот момент вернулся Гена.
— Смотрю, у нас пополнение? — сказал он, разглядывая Ваню.
— Это точно. Как отец?
— Никого не узнает. Буянит. Но врачи говорят, что жить будет. Подруга его бросила. С матерью я связаться не могу. Где-то пропадает. Скорее всего, заберу его домой, как только на поправку пойдет. Хорошо, что не парализовало сильно. Говорят, что после инсульта мог и к кровати прикованным остаться.
— Мог, — ответила я.
— Если помощь нужна… — сказал Данко.
— Обязательно вас запрягу в телегу и еще погонять буду, — рассмеялся Гена. Видимо он был в настроение сегодня. Давно его таким не видела. За последнюю неделю он сильно изменился. Перестал хмуриться, как раньше. Чаще стал улыбаться, несмотря на то, что оказался в тяжелой ситуации. — Так откуда ребенок?
— Наташкин, — ответил Данко.
— Быстровой? — переспросил Гена.
— Да.
— Ясно, — ответил Гена. Больше никаких вопросов задавать не стал, словно и так все понятно. А для меня это было непонятно.
Чуть позже Данко собирал кроватку. Я возилась с Ваней. А потом он к маме проситься начал. Расплакался.
— Она хоть приходить будет? — спросила я Данко.
— Нет. Не будет.
— Почему? Как можно от ребенка отказаться? — не выдержала я. — Если проблемы, то можно помочь, поддержать.
— Она не хочет. Не хочет никого видеть и слышать. Наташка умирает. Наверное, нужно к ее решению с уважением отнестись и не навязываться. Тем более что у нее есть с кем утешиться, — ответил Данко.