– И тогда ес-сть ш-шанс вер-рнуть с-свое тело? – Монстр задумался, а потом оскалил страшные клыки и прорычал: – Но ес-сли я узнаю, кто это с-с-сделал, я пер-регр-рызу ему глотку!
При этих словах я опять четко увидел оторванную и окаменевшую голову псионика… Бр-р-р. Несмотря на то, что я много лет не вылезаю из Зоны и всякого повидал, по природе своей остался гуманистом, поэтому похлопал рукой по «калашу» и сказал:
– Может, не надо ничего перегрызать? Чисто по-человечески пристрелим?
– Нет… – начал мутант, но, видимо, понял мою шутку, и я вновь смог лицезреть страшную ухмылку моего товарища, только в этот раз к ней прибавились глухие рокочущие звуки: монстр смеялся.
Везде, насколько хватало угла обзора, расстилался песок. Я поднес к глазам бинокль. Мелкие барханчики; кое-где посреди бескрайнего желтого моря проглядывали проплешины с тонкой травой и редким кустарником. Таких оазисов, каждый в диаметре не больше пары метров, я насчитал всего штук пять.
– Капец, – выдохнул я. – Неужели Смоли больше нет?!
– Погоди… – перебил Мутант, выдвинулся вперед, неосторожно махнул когтистой лапой и чуть было не дотронулся до меня, но вовремя отдернул ее. Виновато оскалился. – Прос-сти. Давай обойдем тут вс-сё. Это ж-же пос-следняя моя надеж-жда!
Я хотел было парировать, что последняя его надежда может находиться как раз там, откуда мы явились: в лабораториях, куда можно попасть через ту самую вентшахту, из которой мы вылезли, едва познакомившись.
Мы двинулись по скрипучему песчаному ковру дальше. Автомат я держал наготове. Смоль всегда славилась тем, что здесь тучами роились зомбаки. Ученые, базирующиеся тут, даже периодически включали специальный прибор, который отпугивал мертвяков от их бункера, словно ворон с огорода. Но сейчас окрест было на удивление тихо. Ни заунывных стенаний, ни прочих подозрительных звуков, и, главное, никакой живности – мертвая тишина.
– Слишком тихо, – прошептал я. – Ой, не нравится мне это.
– С-с-согласен, – прошипел Мутант. – Где тихо, там беда.
Наконец впереди показался огромный котлован – подходы к нему были усыпаны все тем же толстым слоем песка. Сам бункер ученых все так же торчал на дне, вот только бункером уже не являлся: гигансткие дыры зияли тут и там, и я не сомневался, что, даже если тут кто-то чудом уцелел, эвакуация уже закончилась.
Озера Смоляного, которое располагалось сразу за котлованом, больше не существовало. Если раньше на этом месте была большая вонючая лужа, куда больше похожая на болото, где шастали зомби и резвились прыгуны, то теперь и это место было погребено под толстым слоем ядовито-желтого песка.
– Было Смоляное – стало песчаное, – невесело прокомментировал я. – Незадача, друг: никто нам тут ни на какие вопросы не ответит и содействие не окажет. Не повезло нам. Ладно, главное – сами целы. Хоть это радует.
Ветер тихо шуршал песчинками, то и дело поднимая их с барханов. Песка было много, берцы вязли в нем, и идти было жутко неудобно. Муту, несмотря на его огромный вес, на удивление легко давалась ходьба: он словно скользил по песку огромными лапами, практически в него не проваливаясь.
– Как думаеш-шь, это они меня сделали таким? – Мутант остановился и внимательно посмотрел на меня жуткими глазищами.
– Что теперь гадать? – пожал я плечами, продолжая движение и жестом показывая, что тормозить в мои планы не входит. – Всё возможно. Эта пустыня, к слову, тоже может быть делом их мозгов и рук. Бывает такое, когда эксперимент выходит из-под контроля. Вот взять тебя – ты же, получается, тоже вышел из-под контроля? Вырвался из лаборатории, сбежал на зараженные земли. И тоже можешь начать уничтожать Зону, как эти гребаные смерчи. Но у тебя, слава богу, интеллект достаточно развит, чтобы не натворить непоправимых бед.
– Куда мы теперь? В Пр-рипять?
– Да, туда. А там… – Я неопределенно повращал ладонью в воздухе. – А хрен его знает, что там. Вот дойдем мы до мертвого города, а дальше-то что? Где искать эти лаборатории? То, что они существуют, я практически уверен. Мы оба побывали в туннелях, а они, по слухам, связывают под землей эти самые лаборатории с… Ну, возможно, с Периметром.