– Я ш-шел под з-землей и не выходил на поверхнос-сть, пока не встретил тебя. З-значит, и обратно мож-жно попасть тем ж-же путем.
– Тогда подскажи, где найти вход! – саркастически усмехнулся я. – Или ты уже забыл, что из вентшахты можно попасть в настоящий лабиринт тоннелей, где ходи хоть сутками – а вернешься на то же самое место?
Неизвестность злила. Органически не перевариваю отсутствие информации. Я в сердцах поддел песок ногой, зловредные крупицы взметнулись в воздух и, гонимые ветром, попали мне прямо в глаза.
– Твою ж дивизию! – выругался я. Колючие кристаллики невыносимо резали глаза. Я изо всех сил пытался проморгаться. В конце концов мелкие песчинки вымыло катившимися ручьем слезами. Едва разлепляя веки, я достал фляжку, плеснул в лицо водой. Холод принес облегчение.
– Как ты? – участливо спросил Мутант.
– Ничего, жить буду, – ответил я.
– Больше всего меня интересует, откуда столько песка, – размышлял я вслух. – Такое ощущение, что его пылесосом из Сахары сюда подтягивает. Вихрь всегда появляется уже сформировавшийся, а потом лишь увеличивает объем и прочие размеры. Спрашивается – откуда берется этот объем? Ну, положим, «наждак» перемалывает в себе всё – органику, металлы… бетонные своды тоннеля тоже умудрился проесть. Разве что камень ему неподвластен, да и то не факт: может, он и камень бы расщепил на молекулы, если бы подольше постоял на месте. Но если он измельчает металлы и органику, то и вот эти кучи должны состоять из металлического крошева и органического пюре, правильно я говорю? А у нас в наличии самый обычный речной песок. Спрашивается, откуда он берется в таких количествах и куда девается переработанное им? Или внутри аномалии меняется весь атомарный состав веществ, вот эти всякие кристаллические решетки и прочее? Эх, жаль, я химию плохо в школе учил. Мут, а у тебя по химии что было?
– С-сахар-ра – тоже з-здешний город? Как Пр-рипять?
– Так. Пожалуй, имеет смысл устроить пятиминутку ликбеза. А то ляпнешь такое в приличном обществе – засмеют.
И я принялся выкладывать своему другу все то, что знал сам. Получился длинный рассказ о некогда мирном городе Припять, о его жителях, о работающих на Чернобыльской атомной электростанции людях и о случившейся там 26 апреля 1986 года аварии на Четвертом энергоблоке. На ходу объяснял, что такое Зона отчуждения, какие здесь водятся мутанты и аномалии, как воюют между собой разные группировки и все вместе – против военных. Какие артефакты встречаются на территории зараженных земель и как наш брат сталкер по`том и кровью добывает наиболее ценные из них. Мутант слушал очень внимательно, не перебивал. Мне вообще нравился этот подброшенный мне волею Зоны молчаливый товарищ: и лишнего не говорил, и в душу не лез.
– Получаетс-с-ся, я ни на одного из здеш-ш-шних мутантов не похож-жш-ш, – задумчиво прошипел-просвистел монстр. Он остановился. Огромную, словно покрытую грубо потрескавшимися деревянными наростами голову наклонил набок. Хотя я уже почти привык к его пугающей внешности, которая чуть не оставила меня заикой в тоннеле под Ржавым лесом.
– В том-то и дело. Ни на кого из здешних обитателей ты даже близко не смахиваешь. Конечно, Зона могла создать и еще одну разновидность. Почему нет? Однако здесь одно большое «но» – ты разумный, да еще и разговаривать умеешь. Меня это и озадачило с самого начала. Я уже говорил и повторю: мне кажется, что никакой ты не зверь и, может, действительно жертва ученых, подобных вот этим. – Я мотнул головой в направлении оставшегося внизу бункера. – Ну а если, вопреки логике, твоя мама – Зона, то тут уж ничего не попишешь. Погоди-ка, есть у меня одна мыслишка! – Я присел на корточки, снял рюкзак и положил его прямо на песок, а потом на этом импровизированном столе разложил карту и повел по бумаге пальцем. Затем «обрисовал» кругом небольшую территорию в левом углу карты. На обозначенной мной местности четко виднелось множество разного размера и формы зеленых островов. – Вот, нам нужно сюда. Это Болота.
– Болота? – удивился Мутант. Он со всего своего немалого роста тоже склонился над картой. – А чш-ш-што там?
– Есть там кое-что, а точнее, кое-кто. Звериным доктором зовут, в Зоне все его знают. То ли он сам мутант какой, то ли ходячая аномалия – слухи разные ходят. Но главное – вылечить он может, как говорят, абсолютно всех: хоть гоблина, хоть циклопа, хоть вольного бродягу. Только добраться к нему сложно. Местность там уж больно топкая. Но нам, думаю, попробовать стоит. – Я сложил карту и убрал ее в карман разгрузки. Выжидательно посмотрел на товарища.
– А он точ-чш-шно помож-жет? – в голосе Мутанта затеплилась надежда.