Он поморщился и едва заметно покраснел. Ну понятно. Может, статус героя – не единственная причина и даже не основная, но об обожании со стороны прекрасного пола он тоже задумывался.
– Мне, уважаемый Леший, возможно, никогда не удастся совершить переворот в науке. Возможно, даже плохонького открытия на моем счету никогда не будет. Скорее всего, я так и останусь исполнителем, подмастерьем, мальчиком на побегушках. Так что, вероятно, сейчас мне выпадает наиболее реальный шанс сделать в жизни хоть что-то важное – самостоятельно, по-настоящему самостоятельно, а не по указке Речицкого и подобных ему.
– А помрешь? – в свою очередь поморщился я.
– Наука, особенно не академическая, а экспериментальная, – это всегда фифти-фифти, – усмехнулся Павел не то с гордостью, не то даже с превосходством. – В любой момент что-то может пойти не по плану. Так что мне еще не раз предстоит рисковать здоровьем и жизнью. Мы, ученые, в какой-то степени тоже сталкеры: бродим, ищем, нащупываем что-то в сумерках, натыкаемся на непроходимые тропы, загоняем себя в тупики и зачастую гибнем в аномалиях. И всё ради того, чтобы однажды добыть уникальный артефакт – и разбогатеть на всю оставшуюся. Только тропы, тупики и аномалии у нас свои.
– Ладно… сталкер. – Я так устал, что уже не осталось сил спорить. Да и потом: кто он мне, чтобы я его за шкирку тащил прочь от опасности? Сын? Брат? Друг? Хочет – пусть лезет в пекло. Жаль, я не смогу ни проконтролировать, ни подстраховать. – Куда ты телепортируешься из лаборатории, когда всё закончишь?
– А это важно? – вдруг широко улыбнулся Павел. – Или вам жаль артов на круглую сумму со многими нулями?
Я лишь отмахнулся от такого глупого предположения. Конечно, мне придется долго и, скорее всего, кровопролитно объясняться с барменом Палычем – получается, с заданием я не справился, о судьбе ПХД ничего толкового не узнал, «потерял» хабар, за которым он меня отправил. Зато, если выгорит, я принесу ему на блюдечке всю ЧЗО – ту самую ЧЗО без «наждаков», к которой мы все уже привыкли. А Мираж… Ну, будем надеяться, что он не последний. Если матушка Зона окажется милостива ко мне – найду новый. Я ж счастливчик – иначе ничем и не объяснить то везение, которое буквально преследовало меня в последние дни.
– Не подведи нас, Паша, – проговорил я и протянул ему ладонь для рукопожатия.
Я сидел у самого выхода из тоннеля, в который меня вывел лаборант, прежде чем вернуться в лаборатории для реализации намеченного. Как раз в эти минуты всё должно было начаться… или закончиться, кому как больше нравится. Никаких видимых изменений я пока приметить не мог, но вихри враждебные по полю не грохотали – путь оно так и будет впредь.
Вдали высилась полосатая труба разрушенного Четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС. Глядя на нее, я достал свой старенький КПК и вышел на частоту Бара:
– Жди в гости, Палыч, скоро буду.
И убрал наладонник в карман разгрузки.
Тем временем дождь успокаивался, и хмурые тучи прорезал тонкий и робкий лучик, скользнул по ветвям и рассыпался слепящими искрами на мокрой листве корявых деревьев. В Зоне занимался новый день. И я начинал его с чистого листа.