Ана знала, что за этим последует. Эмиль не позволит говорить никому, и прежде всего Нягу.
Впрочем, в этом не было никакой нужды. Никому больше не хотелось рыться в прошлом. Послышался лишь голос актёра:
— Слыхал, дорогой? А я-то двадцать лет был уверен, что убийца я!
Никто не засмеялся. Каждый знал, что мог быть убийцей Беллы Кони.
Однако Ана знала и то, что последует за этим. Сейчас все уйдут, и Эмиль задержит, для последнего разговора, одного Пауля Михэйляну.
Она услышала шёпот Орнару:
— Мы ждём вас в воскресенье. На сарамуру!
Все вышли. Кроме Михэйляну и «следователей» в комнате остались лишь полковник и майор, по-прежнему стоявшие на ногах. Только теперь они перешли в другой конец кабинета, к окну.
— Кофе? — предложил Эмиль, но Михэйляну отрицательно покачал головой.
Несколько мгновений все молчали, глядя на бывшего следователя. Он тоже смотрел на них. С грустной-грустной улыбкой.
Наконец Эмиль прервал молчание:
— Когда вы познакомились с Илие Аиоаней, мужем Флорики Аиоаней?
Ана знала; ведь она собирала материал!
Идея, возникшая у Эмиля в тот вечер, когда он услышал, что имя хозяина было Пауль, восходила к фразе, которую произнесла дочь Дины Коман:
— Я купила подарок дяде, ведь скоро день его ангела!
И старуха, поспешившая прервать её… А самым близким праздником был день святого Павла!
Может быть, дядя Дойны — Пауль Михэйляну?
Возможно…
— Проверим! — предложил Эмиль.
Ещё задолго до того, как они приступили к отысканию связи между Паулем Михэйляну и мужем женщины, удочеривший Дойну Коман, в своих спорах Ана и Эмиль пришли к следующему выводу:
Михэйляну сильно затягивал следствие по делу о краже браслета. Причина: он влюбился в Беллу Кони. Если бы не так, он наверняка уже давно уличил бы Нягу. Но следователь потерял голову. Влюбившись в танцовщицу, он затягивал следствие, устраивал бесконечные допросы, по сути, ничуть не интересуясь делом. Его единственным желанием было как можно дольше оставаться рядом с Беллой. О браслете и воре он уже и не думал! Дело о краже браслета кончилось связью между Беллой Кони и следователем Паулем Михэйляну.
То, что никто не убивал Беллу Кони, Эмилю стало ясно после «чая» у приятеля Аны.
Дойна Коман-Аиоаней купила подарок «для дяди». Этим дядей мог быть кто угодно. Но был ещё ряд неясных данных; связанные предположением Эмиля, они выстраивались наконец в стройном порядке:
— Фраза из показания Ирины Добреску относительно человека, находившегося в доме артистки: «Вам лучше знать!» — сказала она Михэйляну. Что это могло значить?
«Вам лучше знать, потому что там были вы!»
— Две чашечки кофе. Артистка Белла Кони никогда не заходила на кухню. Пауль Михэйляну, большой любитель кофе — в чём Эмиль имел возможность убедиться в Брази — сварил, в вечер смерти любимой женщины, две чашечки кофе — для неё и для себя.
Говоря о Пападате, Ирина отводила глаза. Её колебания свидетельствовали о том, что она «проговорилась», а потом решила исправить положение, сославшись на грека.
Её никак не устраивало, чтобы было произнесено имя Михэйляну: ведь в таком случае речь зашла бы о её возлюбленном.
— Впечатление Эмиля, что он видел где-то эти глаза, было связано с его посещением дома Флорики Аиоаней; и шло оно от фотографии, висевшей на стене: среди солдат, сфотографировавшихся на площади в Праге, были муж старухи и Пауль Михэйляну. Отсюда — впечатление Эмиля при первой встрече со следователем: «Я его где-то видел». Тогда он подумал, что это результат знакомства с фотографиями, напечатанными в газетах. Но была ещё и эта фотография. С тем же лицом, на котором почти не видно глаз.
Разыскания показали, что Пауль Михэйляну сражался плечом к плечу с Илие Аиоаней, который умер у него на руках, от ранения. Вернувшись домой, он узнал, что сын Илие Аиоаней тоже погиб на фронте и стал заботиться о жене своего бывшего сослуживца, и товарища по оружию. Он привёз Флорику Аиоаней к себе домой, и она стала чем-то вроде его сестры или матери. Ей же он поручил и дочь актрисы, в смерти которой он чувствовал себя в какой-то мере виноватым.