Он оглядел дома. Машина стояла между двумя: большим и маленьким. Маленький был расположен за тротуаром, позади небольшого славного садика, сильно заросшего и запущенного. Разросшиеся кусты вторгались на дорогу; вьющиеся розы нуждались в том, чтобы их подрезали, а большое дерево чубушника будущей весной не даст свету проникать в окна. Шторы на всех окнах были спущены. Странно. Это в десять часов утра. Он стал искать дощечку с фамилией: ее не было. Но за домом смотрели — медь на звонке сияла. Он дважды нажал кнопку звонка — никакого ответа.
Разочарованный, он обернулся к большому дому, массивному, квадратному зданию, выходящему прямо на тротуар. Этот дом был куда лучше: кирпич в прекрасном состоянии, целомудренно подстриженная небольшая живая изгородь из самшита, сверкающие белой краской оконные рамы. На большой медной дощечке имя известного хирурга, профессора крупной клиники. Полицейский позвонил, немного волнуясь, — дом этот слегка ошеломлял атмосферой богатства, комфорта и крайней респектабельности.
Горничная в очках, странным образом не соответствовавших ее облику толстоногой деревенской девки, уставилась на него, на машину, потом опять на него. С резким акцентом — она ничего не знает, ничего не понимает, она позовет мефроу. Мефроу вышла, не очень довольная. Она с отвращением разглядывала его бриджи, он упорствовал.
— Что там такое с машиной?
— У минхера, может, есть «мерседес»?
— Есть, но не могу я спросить, какое…
— …вам до этого дело; именно. — Он был взволнован. — Э-э, какого типа?
— Откуда я знаю, какого типа. Большой.
— Белый?
— Конечно, нет. Черный.
— Но за дверью стоит белый.
Мефроу было очень жаль, но она не имела ни малейшего представления, и, если она еще задержится, то опоздает на примерку. Это была особа, затянутая в корсет, и бюст ее, внушительных размеров, часто заставлял ее глубоко вздыхать. Полицейский утешил себя мыслью, что скоро наступит время его смены. А вернувшись в отделение — чтобы показать, что он все-таки там не спал, — упомянул о случае с машиной.
— Бригадир, на Аполлолаан, прямо на дороге, стоит машина. Большой белый «мерседес».
На бригадира это не произвело большого впечатления.
— Какой-нибудь врач второпях…
— Я тоже так думал. Врач там действительно живет, но ничего об этой машине не знает.
— Ладно, какой номер? — бригадир занес номер машины в рапорт; в этот день записей было мало, и эта вполне годилась, чтобы пополнить страницу.
Рапорт был прочитан бригадиром следующей смены, и на место был выслан агент на велосипеде. Машина все еще стояла там. Более того, она была не заперта, и в ней были ключи. Вот это странно. Машину наверняка бы уже украли, не будь она такой приметной. В семь часов вечера, за отсутствием чего-либо более интересного, решено было что-нибудь предпринять, и очень вежливый агент постучался в сверкающую парадную дверь к доктору Байсу.
— Да, я видел ее. Ничего о ней не знаю. Насколько мне известно, ни у кого по соседству такой нет.
— Вы знакомы с вашим ближайшим соседом, доктор?
— Только в лицо. Кажется, он как-то связан с кино.
— А какая у него машина?
— «Линкольн-седан», — сказал хирург с видимым удовольствием. — Темно-зеленый. Обивка под леопарда, довольно красивая. — Ему самому хотелось бы иметь такую машину, но он уверил себя, что не был бы по-настоящему счастлив, сидя на леопарде. К тому же дорогие коллеги из клиники Вильгельмины Гастуйс не преминули бы сделать едкие замечания, как в тот раз, когда он поставил шины с белыми бортами.
— А на другой стороне?
— Маленький домик? Какой-то старый юнкер, как же его зовут… Снук, Снек, нет, не так. Но, по-моему, он уехал. Я его уже несколько месяцев не видел. Мне кажется, кого-то я видел: какой-то тихий вкрадчивый тип слонялся тут, похож на агента по продаже домов или что-то в этом роде.