Агент в штатском не добился ни ответа из-за запертой двери, ни особой помощи от соседей через дорогу. Кое-какие сплетни, ничего полезного. Несколько озадаченный, он позвонил в отделение. Помощник бригадира не пришел в восторг от его сообщения.
— Не можем же мы оставлять такую дорогую машину так, с ключами, без присмотра. А сообщения о краже такой машины тоже не поступало. И вы говорите, в доме никого нет, но прошлым вечером там кто-то был?
— Понимаете, я нашел человека, который прогуливал вечером свою собаку; он говорит, что в восемь часов там горел свет, и он думает, что кто-то там живет; он часто видел свет, когда выходил с собакой.
— Хорошо бы узнать, кто же владелец… — Помощник раздраженно почесал затылок. — Не нравится мне это, как-то подозрительно звучит; пожалуй, надо позвонить в Бюро расследований и узнать, что они думают.
Телефон ван дер Валька позвонил в тот самый момент, когда он мечтал, чтобы что-нибудь случилось.
— Ван дер Вальк. — Хм, отделение на Бетховенстраат, что их взволновало? Он слушал, постепенно заинтересовываясь. — Кто там из ваших?.. В данный момент у меня никого… Я приеду сам. Да, сейчас же.
Движение на улицах было небольшим, и уже через десять минут он читал донесения и слушал доклад. Он решил, что надо ему самому посмотреть. Сообщая телефонному бюро справок свое местопребывание, он взглянул на юношу в штатском.
— Как вас зовут? Новичок, да?
— Фогель, инспектор.
— Поедете со мной. Проверим, в чем дело. Наверное, буря в стакане воды, знаете.
— Работали с ним когда-нибудь? — спросил помощник у бригадира, когда дверь закрылась, и сморщил нос от волны аромата, оставленной французской сигаретой ван дер Валька.
— Слава богу, нет. Помешанный!
— Не понимаю, как ему все это сходит с рук.
— Умен, однако, и образован.
— Наверное; но я бы иначе взялся за это дело.
Машина все еще стояла на прежнем месте. Минхер Фогель опасался, как бы она не исчезла в его отсутствие.
Или еще хуже — как раз тогда, когда он прибудет с такой важной особой, как инспектор, появится весьма почтенный и внушительный владелец и пожалуется на назойливых чинуш… Но машина, слава богу, была все еще здесь.
«У нее какой-то торопливый взволнованный вид, — подумал ван дер Вальк. — Почти презрительный вид. Почему же кто-то бросил такую машину на улице, как старую тряпку? Оставил на целые сутки с торчащими ключами… Либо это кто-то очень богатый и надменно барственный, плевал он на машину — да остались ли еще такие люди? — либо кто-то был в весьма взвинченном состоянии». Он с интересом посмотрел на заброшенный сад, тоже не очень обычный: как и машина, он не был похож на голландский. Кажется, дело доставит ему удовольствие.
— Обойдем дом сзади. Я хотел бы попасть внутрь; этот дом меня интересует.
Задняя сторона дома ничего не сулила: никаких удобных открытых окон, дверь выглядела непристойно прочной, если пнуть ее, то хуже от этого будет только ноге. Он бродил вокруг; все в порядке, ничего разбитого, поврежденного. Наверняка, взлома тут не было.
— Как же попасть внутрь? Ну-ка, посмотрим. Дайте мне на минутку ваш фонарик. Ага, кухня… Шпингалет на этом окне чуточку выступает; похоже, что он не совсем вошел в паз. А что, если мы подергаем его немножко… Может отойти. — Он щелкнул лезвием ножа и стал деловито ковырять окно. — Нет подходящей точки опоры, но оно все-таки поддается… Нужно что-то покрепче, ну-ка посмотрите в багажнике моей машины… Да, теперь лучше; теперь можно просунуть подальше… Порчу раму… Ага, пошло.
— Мы чертовски шумим, — сказал с беспокойством минхер Фогель.
— Действительно, это наглость с нашей стороны. — Ван дер Вальк поставил колено на подоконник, подтянулся и со стуком свалился в комнату. — Дьявольски удачливый вышел бы из меня грабитель. Ключ в двери, подождите, я отопру.
Они дошли до столовой. Молчание встречало их повсюду; дом был чист, прибран и не пах затхлостью. Ван дер Вальк открыл дверь столовой, зажег свет и так и застыл на месте с вытянутой рукой. Из-за плеча выглядывал Фогель, тяжело дыша разинутым ртом.
Ощущение страха, волнения, шока при виде мертвого тела там, где никого не ожидаешь увидеть, — сколько бы раз ты раньше их ни видывал. Профессиональное возбуждение, инстинктивное, натренированное переключение наблюдательности «на высшую скорость» и повышенная восприимчивость. Чувство удовлетворения от того, что не ошибся — это будет интересное дело. Ван дер Вальк ощутил все это; но в то же время действительность резко одернула его. Вот человек, который несколько часов назад был живым, дышащим, с живыми глазами, ушами, носом, со своей общественной жизнью и жизнью частной, и со своей внутренней, скрытой от всех жизнью. И теперь он лежит, как мешок, готовый к тому, чтобы его толкали и трогали, фотографировали, раздевали и щупали. Чтобы, наконец, быть поданным в горячем виде на завтрак пяти миллионам буржуа. Вращается теперь в пространстве, вместе со скалами, камнями и деревьями. Без движения, без усилий.