— Доброе утро, господин государственный следователь, — с такой же официальной вежливостью. Эти люди ведут себя поразительно смешно; так же нелепо, как полномочный представитель земли Шлезвиг-Гольштейн. Но есть только один способ обращения с этими типами: быть таким же чопорным, как они.
Эти типы — эти джентльмены — из Службы Госбезопасности не принадлежат ни к государственной полиции, ни к городской. Они ответственны лишь перед пятью генеральными прокурорами Голландии. У них нарочито негромкий титул « государственных детективов», что звучит несколько похоже на Адольфа Эйхмана. Принадлежа к членам этой высокой судейской власти — маленькой и отборной группе, — они являются офицерами, каким бы ни казался их ранг. По образованию, жалованию и по правилам полицейского этикета они имеют ранг инспекторов. По существу, они — политическая полиция. Их интересуют подстрекатели черни, провокаторы, занимающиеся всякими махинациями в профсоюзах, украинские националисты и испанские республиканцы. Они тратят уйму времени, преследуя ни в чем не повинных членов японских торговых делегаций. Они — необходимое зло, но ван дер Валк не очень-то ими интересовался.
У них, конечно, характерная позиция: тенденция рассматривать каждого как «не-совсем-то-что-нужно» в смысле лояльности и патриотизма. И техника у них характерная: они с чрезмерной вежливостью извиняются за невинный вопрос о какой-нибудь чепухе, а через секунду предлагают самый сложный и далеко заходящий вопрос, касающийся самых личных тем, даже не замечая этого. «А теперь скажите-ка мне, мистер Э-э, вы живете согласно вашим религиозным убеждениям?»
Они создают впечатление, может быть, и не желая того, что все остальные смертные поверхностны и легкомысленны, а сами кажутся, не заботясь об этом, одновременно и снисходительными и жеманными. Их сильная сторона — умение создать у всех впечатление, что с ними очень считаются во всяких кабинетах при министерстве юстиции, в Европейском экономическом сообществе, в НАТО и в Синоде протестантской церкви. Ван дер Валк находил это досадным, но смешным.
Этот был симпатичным. Высокий, худой человек с аккуратно причесанными темными, волнистыми волосами. На лице его было озабоченное выражение добросовестности, как у интеллектуального драматурга, который находится под следствием по подозрению в антиамериканской деятельности. Много морщин; привычка сдвигать роговые очки на лоб. Ему можно было дать лет сорок пять. Одет он был в добротный голубовато-зеленоватый костюм с тонкой коричневой полоской, галстук подобран точно в тон. У него были очень чистые, тщательно ухоженные руки. Ван дер Валк не мог заметить все это сразу; он собирал впечатления постепенно, пока они беседовали. С первого взгляда этот малый показался ему только симпатичным, интеллигентным, компетентным, таким же ограниченным, как любой фермер, и таким же самодовольным, как рекламное агентство.
Они торжественно подали друг другу руки.
— Слейс.
— Ван дер Валк.
— Кофе, инспектор?
— С удовольствием.
— Неплохое утро.
— У нас туманнее, чем здесь.
— Наверное, это от Северного моря.
— Наверное. Можно предложить вам эти сигареты?
— Большое спасибо, но я предпочитаю свои.
Дорогая газовая зажигалка исторгла свое хорошенькое маленькое пламя под носом ван дер Валка.
— Легко доехали сюда?
— Вполне. Благодарю вас.
— Ну, что же, я полагаю, надо нам приступить к делу. Мне сказали, что вы раскрыли что-то по нашей линии.
— Это отнюдь не достоверно. — Твердо. — Вкратце, прокурор в Амстердаме предписал мне, джентльмены, ввести вас в курс дела. В министерстве досье на этого человека нет. Я занимаюсь им на том основании, что это дело частное. Если же окажется, что наличествовал какой-то политический мотив, я готов передать досье вам.
— Мне неясно, что указывает на что-либо политическое.
— Во-первых, то, что у него при себе были большие суммы денег, а в его распоряжении находились еще большие. Не видно, чтобы он нажил их, занимаясь делами или коммерцией. Зачем человеку носить с собой наличными десять тысяч, чтобы покупать на них сигареты? Во-вторых, уединенная и незаметная жизнь. Имел дом в Амстердаме, почти не жил в нем. Имел деревенский коттедж в Лимбурге, который мог бы принадлежать совершенно иному человеку; в месте очень изолированном, очень уединенном. В-третьих, он бывал в Амстердаме один, максимум два дня в неделю. Уик-энды проводил в коттедже. Где он бывал остальные три дня? Единственное указание, которое есть у меня, Германия, но я еще не проверил этого.