Вопрос: У вас были деловые отношения со Стамом?
Ответ: Даже не знаю такого имени.
Вопрос: Я вас не спросил знаете ли вы его имя. Я спросил, были ли у вас с ним деловые отношения.
Ответ: Не было.
Вопрос: Как вышло, что вы пили с ним?
Ответ: Я — человек общительный.
Вопрос: Это у вас в обычае — пить с незнакомыми?
Ответ: У меня в обычае пить с любым, кто меня пригласит.
Вопрос: Почему он вас пригласил?
Ответ: Наверное, чувствовал себя одиноко.
Вопрос: Он обратился к вам?
Ответ: Если угодно.
Вопрос: В каких выражениях?
Ответ: Сказал «Здрасте» и стал болтать.
Вопрос: О чем?
Ответ: О рыбной ловле, например.
Вопрос: А вы тоже великий рыболов?
Ответ: Я никогда не упускаю случая познакомиться с новыми людьми. Может пригодиться.
Вопрос: И в данном случае так и оказалось, верно?
Ответ: Я торгую металлоломом, а не рыбой.
Вопрос: Значит, вы утверждаете, что раньше его никогда не видели?
Ответ: Может, и видел. Я над этим не задумывался.
Вопрос: Подумайте сейчас.
Ответ: Я вам сказал, может, я его и видел.
Вопрос: Вам кажется, что это безопасный ответ, — на случай, если у нас есть доказательства, что вы и в дальнейшем с ним встречались?
Ответ: Мне безразлично, что у вас есть. Разговор с незнакомым человеком не противоречит никаким известным мне законам.
Вопрос: Были ли вы недавно в Венло?
Ответ: Много лет не был.
Вопрос: Вернемся к четвертому числу этого месяца…
Такое могло тянуться неделями, — читая, ван дер Валк готов был поверить, что так и было. Нет, правда лежала в Брюсселе, где-то там.
Зазвонил телефон на столе, и он улыбнулся, услыхав великолепное, чуточку аффектированное голландское произношение Шарля ван Дейселя.
— Наконец-то вы! Это — Шарль. О, господи, какое облегчение! По-моему, я переговорил со всеми полицейскими Амстердама. Со вчерашнего дня пытаюсь связаться с вами. Слушайте, вас еще интересует та картина Брейтне-ра, которую вы мне показывали?
— Конечно.
— Ну, и меня тоже. Что с ней? Или вернее, что с ней будет?
— Мы не обнаружили никаких родственников, — то есть никаких законных родственников. И как бы там ни было, а он был преступником. Контрабандист — грабил государство, значит, вся его собственность подлежит конфискации.
— Кто ее конфискует?
— Министерство, когда расследование будет закончено.
— Так что картина будет продаваться?
— Думаю, что да. Им она ни к чему.
— Вы можете связать меня с чиновниками этого министерства?
— По крайней мере, могу вам рассказать, как за это взяться. Вероятно, они будут рады предложению. Большинство конфискованных вещей попадает на аукцион.
— Так вот, я хочу эту картину. И я заслужил ее. Я сделал для вас грандиозное открытие.
— Правда?
— Эта картина была куплена в Брюсселе.
— А. — Глубокий, удовлетворенный вздох.
— У вас недостаточно изумленный голос.
— Я никогда не изумляюсь. Я же — детектив.
— Ну вы могли бы хоть иногда чувствовать себя удивленным.
— И чувствую, но не сейчас. Это же логично, понимаете. Правда, вы этого никак не могли знать, Шарль, так что это очень здорово с вашей стороны. А теперь выкладывайте.
— Каким-то невероятным образом эта картина никогда не оценивалась. Она принадлежала каким-то вшивым буржуа — не спрашивайте меня, как это получилось, — которые ничего в ней не понимали. Знаете, типы, которые предпочитают олеографии с улицы Миддельхорнис, огромные, над буфетом в столовой, господи, как мне осточертела эта картина…
— Ну, Шарль, не отклоняйтесь же. Давайте без ваших предубеждений.
— О, да. Ну вот, после того, как его вдова, наконец, лопнула от многолетнего обжорства, обнаружилась целая куча уродливых вещей для продажи на аукционе. Самые ужасные — ну, вы знаете, — массивный мрамор и красное дерево, и конечно, никто из-за них не торговался, фактически никто взглядом на них не задержался; теперь они рвут на себе волосы. Так что все попало в лавки старьевщиков. Классическая история, верно? — С азартом.
— Почему?
— Ха. Видите ли, одно из колоссальных волнений, которое переживает торговец картинами, связано с тем, что эти кошмарные люди, готовые взять что угодно в уплату долга, — они ведь никогда ничего не покупают и не могут никогда решиться что-нибудь выбросить, — все еще могут владеть подлинно ценными вещами, в которых они, будучи абсолютно невежественными и свиноподобными мужиками…