— Поедем к границе. Пока мы доберемся, уже стемнеет.
— Это не опасно? Нас не могут увидеть?
Он улыбнулся — ей хотелось, чтоб было опасно.
— Нет, ты же понимаешь, когда пограничники видят мужчину и женщину на мопеде, прогуливающихся летней ночью 1ю полям, им не приходит в голову мысль о контра-банде^ У нас самая лучшая маскировка.
Он остановился на пустынной дороге и спрятал мопед в кустах.
— Как последний из могикан.
— А если мы его не найдем?
— Найдем. Я не в первый раз играю здесь в индейцев.
Он взял ее за руку и углубился в поля. Было почти темно, низкие ветки ударяли их по лицу, колючки цеплялись за брюки. Они спотыкались, земля неровная, не очень-то погуляешь. Он сильно сжал ей запястье. Они пригнулись к земле, стали на колени, легли плашмя во влажный папоротник, с которого вода стекала им за воротники. Внезапно послышались тяжелые шаги на песчаной тропе метрах в двадцати. Они притаились.
— Пограничники, — сказал ей на ухо кузнечик, — не двигайтесь, даже если щекотно. — Она не шелохнулась. Он чувствовал, как она медленно дышит через рот. Сапоги скрипели, удаляясь. — Один из друзей бродит, вероятно, поблизости. Он, конечно, видел и часового, и нас, но мы-то его не увидим, — сказал кузнечик.
Сердце Люсьены страшно колотилось, до боли в гортани, от которой перехватило дыхание. Она лежала, уткнувшись лицом в папоротник, глядя в небо, прислушиваясь к звукам ночи. Шелестящее, клокочущее мурлыканье растений, беспокойное движение мелких тварей. В нескольких метрах прошумела сова, послышались какие-то странные зловещие шаги в папоротнике. Она испугалась. Повсюду вокруг нее кто-то таинственно подкрадывался и осторожно быстро удирал. Все вокруг было свирепым. Хищные, рыщущие в поисках добычи звери: кошки, горностаи, лисицы. Летучая мышь стегнула крыльями прямо над ней, словно ведьма или привидение в тусклой тьме. Она вздрогнула и уткнулась в куртку, ему на грудь.
Она осторожно повернулась, освободив сведенное судорогой бедро, протянула руки и обняла его, молча прося защиты. Он держал ее, успокаивая. Надоедливый папоротник больше не щекотал ее лицо, стало вдруг тепло и спокойно. Он нежно поцеловал ее в волосы.
— Чудесно. Но ты в самом деле знаешь, где найти мопед? Куда теперь? Домой, пожалуйста.
Ниже по дороге — они ехали тихо, почти бесшумно — стоял «Джип». Луч фонаря скользнул по ним и тотчас снова ушел. Небрежно махнула чья-то рука. Он продолжал медленно ехать пока они не свернули на большую дорогу. Там он нажал на акселератор и с гулом понесся по автостраде. «Мисс Клавель мчится все быстрей, навстречу гибели своей…»- сказала про себя Люсьена, несясь со скоростью сто шестьдесят километров в час.
— Я одеревенела, бог мой, я совсем одеревенела. Это от мопеда?
— Возможно. Я тебя разотру. И ты снова станешь гибкой. Но сначала поесть. Голодна?
— Как волк.
— Прекрасно. Коньяк с лимоном, сахаром и горячей водой?
— Да, да. Здесь тепло, чудесно.
— Я пойду, нарежу хлеба.
Когда он вернулся, она была закутана в его старый халат из верблюжьей шерсти. Она съела три больших куска хлеба.
— Тебе нравится, что я надушилась?
— В такие моменты очень.
— Я никогда не употребляла духи, но теперь буду. Какие мне купить?
— Предоставь это мне. Я хочу доставить себе удовольствие покупать тебе вещи. Вот твой коньяк.
«Но теперь, — подумал он, — я должен что-то предпринять с Соланж».
Тайные, со всяким предосторожностями, встречи любовников становятся скучными, но вначале — это захватывающая, пленительная игра. Стам и Люсьена из-за «осторожности»- вели себя именно так. Она никогда не виделась с ним в Брюсселе, его редкие записки доставлялись ей на квартиру. В Голландии они встречались все время в разных местах, не показываясь открыто. Даже в коттедже они принимали меры предосторожности. Выходили ночью, на мопеде отправлялись в уединенные места, в глухие часы, когда никого не могли бы встретить, кроме контрабандистов, влюбленных и поэтов. Из-за преимуществ, которые дают для анонимности большие города, они облюбовали Амстердам и проводили там много времени.
— В этом городе я родился, — сказал он внезапно. — Никогда не жил здесь, но хотел бы. Это единственный город в Голландии, где есть и аристократия и низы. В других городах только буржуа.
— Я жила здесь.