— Но… что я должна делать за этот миллион?..
Он хитро улыбнулся.
— Милочка моя, да за такие деньги большинство людей согласится сделать все, что угодно. Вам нечего беспокоиться: дела вам найдут больше чем достаточно. Если это будет записано в контракте — соглашайтесь, если нет — отказывайтесь. Вы понимаете меня?
— Да, Сэм, кажется, понимаю.
— Вы не только красавица, вы еще и умница, а это большой плюс в вашу пользу.
XX
Эйб Шварц, как только увидел Лору Смайт, сразу же категорически заявил, что она безусловно создана для кино. Она, мол, является самой большой сенсацией со времен Клеопатры — большей даже, чем Грета Гарбо и, если на то пошло, чем Мерилин Монро. Слову Эйба можно было верить: кто, как не он, открыл для кинематографа столько громких имен!
Меньше чем за полчаса они с Сэмом Вассерманом согласовали все вопросы, оставив Мери роль постороннего наблюдателя. Эйб должен был действовать как непосредственный агент девушки и отвечать за все переговоры, договоры и контракты, а Сэм — поддерживать связь с Эмилем Фасберже и заботиться о том, чтобы условия контрактов не расходились с интересами фирмы «Черил». Эйб не сомневался, что сможет сразу убить трех зайцев — кино, телевидение и рекламу, и с присущей ему энергией быстро подсчитал, что пять миллионов долларов — вполне достижимая цель. Сэм восторженно поддерживал его. Что же касается Мери, о ее эта цифра просто ошеломила.
Склонный к театральным эффектам, Эйб настаивал на том, чтобы до приезда гостей из Канн девушка куда-нибудь спряталась, а потом уже можно будет показать ее должным образом.
— Побудьте пока в своей комнате, мисс Смайт, — сказал он.
— Хорошо, — согласилась Мери. — Что мне надеть?
— Что-нибудь простое и элегантное. Зеленое, скажем, или темно-серое.
— Лучше зеленое, — решила она.
— Но это только для начала. Надо будет, чтобы купцы увидели товар лицом. Желательно, чтобы потом вы переоделись во что-нибудь легонькое — ну, хотя бы, купальный костюм. Возможно, мы все прогуляемся на пляж. Они захотят посмотреть ваши ноги, фигуру, цвет кожи… Не забывайте, что вы товар, а эти господа имеют право как следует разглядеть то, за что они платят деньги. Потом мы сможем начать торг. Не пройдет и дня, как ваше будущее станет таким прекрасным, что одной жизни вам покажется слишком мало.
Какой-то миг Мери нерешительно глядела на него.
— Скажите мне, мистер Шварц, — спросила она, — вы искренне верите, что все эти удивительные вещи на самом деле должны произойти?
— Абсолютно, — ответил он, разрубив рукой воздух. — Удивительные вещи для удивительной девушки. Все совершено логично.
— Дай бог, чтоб все было так, — с сомнением прошептала Мери.
Гости стали съезжаться после обеда. Джулиус Айвен-берг и Пол Бернард прибыли вместе в черном «Феррари». Джо Мередит подкатил в маленьком зеленом «Рено». Дейв Гартман приехал в старом такси. Из своей уютной комнаты с окнами на залив Мери наблюдала, как они один за другим подъезжали к вилле. Ожидая, пока ее позовут, она пыталась читать, но не могла сосредоточиться. Все вокруг было наполнено предчувствием чего-то важного, неизбежного, и Мери напрасно старалась погасить непонятную тревогу.
Она тихонько вздохнула и отложила книгу. Подошла к окну и загляделась на безбрежный голубой простор моря и на ослепительно яркое небо. «Все очень приятно, — убеждала она себя, — но это не жизнь. Это больше похоже на побег из жизни. Чтобы достичь чего-то, надо действовать, бороться, а вместо этого все происходит само собой, хочешь ты этого или нет. Через несколько минут ты предстанешь перед кучкой ловких дельцов, которых никогда в жизни не видела, и они определят все твое будущее. Возможно, оно будет хорошим, а может быть, со временем обернется плохим. Так или иначе, а выбора у тебя нет: ты должна покориться, и даже Пол Дарк тебе теперь не поможет…»
Охваченная непонятной тревогой, она долго не сводила глаз с моря и неба, пока в комнату, постучав в дверь, не вошла мадам Лайе.
— Если вы готовы, мадмуазель…
Мери в последний раз взглянула на свое отражение в высоком зеркале над туалетным столиком и направилась вниз.
Они стояли как-то странно сбившись в кучку, в большой гостиной, и каждый держал в руках бокал. Казалось, подчиняясь какому-то непонятному, общему для всех человеческому инстинкту, они объединились для того, чтобы защищаться против возможной угрозы попасть под влияние женщины.