— Конечно, — согласился Фасберже. — Я сам всегда первый отдавал должное этому журналу. Однако в данном случае мистер Дарк портит нам все дело. При других обстоятельствах мы ничего не имели бы против, если бы тот или иной пронырливый журналист вытащил на свет божий какую-нибудь скандальную историю — ведь чем больше огласки, тем лучше. Но с кремом «Бьютимейкер» мы хотели бы избежать ее, так как это может отразиться на всей рекламной кампании. Опубликовать такую историю — почти то же самое, что выдать секрет весьма сложного фокуса.
— Значит, все-таки это фокус? — серьезно спросил Хеннингер.
— Ни в коей мере, — торопливо ответил Фасберже. — Но нечто наподобие того, вы понимаете? Как мне известно, мистер Дарк собирается напечатать такую же, как и в наших рекламных объявлениях, серию фото, которые показывают постепенное перевоплощение девушки, и объяснить, как все происходило. Откровенно говоря, мы предпочли бы рассказать эту историю сами, по-своему. Кстати, Чарльз, мы имеем собственный рекламный отдел. Так или иначе, но я не думаю, чтобы ваших читателей очень заинтересовал редакционный отчет, который явится чистейшим перепевом рекламных объявлений.
— Конечно, вы правы, — задумчиво произнес Хеннингер. — Но вы знаете, мои редакторы все время гоняются за чрезвычайными, сенсационными историями. Такова уж политика журнала «Обсервер». Я думаю, Дарк просто не понял сути этого дела, к тому же он журналист и, наверное, очень мало знает о ваших рекламных планах.
— Так же думаю и я, — сказал Фасберже, дружески улыбаясь. — Конечно, мы получаем всяческую поддержку со стороны прессы, особенно, когда речь идет о новом изделии. Должен признаться, я чувствую себя даже неловко. Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я стараюсь повлиять на редакционную политику одного из ваших журналов.
— Что вы, что вы! — воскликнул Хеннингер, великодушно махнув рукой. — Очень рад, что вы сказали об этом. Такие недоразумения иногда случаются, и лучше своевременно улаживать их. Я позабочусь о том, чтобы секрет вашего крема был сохранен.
— Вы очень любезны, Чарльз.
XVII
Перенося папку с материалами о фирме «Черил» в редакцию, Пол Дарк ежедневно посвящал ей час или даже больше, просматривая черновики, редактировал и переписывал отдельные места рукописи — одним словом, решительно шлифовал ее, готовя к печати.
Бренда Мейсон была в восторге.
— В наши дни редко кому удается напасть на такой яркий случай наглого обмана, — говорила она. — Этот репортаж чувствительно пошатнет репутацию фирмы «Черил» и, наверное, уничтожит «Бьютимейкер» в самом зародыше. Единственная особа, которую мне искренне жаль, это Мери Стенз. Боюсь, что ее растерзают.
— Вряд ли, — возразил Дарк, — скорее наоборот, весь этот шум пойдет ей только на пользу. Кстати, ее красота настоящая, и этого никто у нее не отнимет. Она хочет стать актрисой и имеет для этого теперь все возможности.
— Сама красота еще не делает женщину актрисой, — возразила мисс Мейсон.
— Но содействует этому. Впрочем, я считаю, что у нее хватит и таланта. В известной мере это удар по крему «Бьютимейкер» может открыть перед ней широкие перспективы. Тысячи людей захотят сами увидеть девушку, которую сделал красавицей эскулап, отсидевший в тюрьме за подпольный аборт. Такая реклама в наше время имеет высокую цену. Завтра Мери Стенз может стать национальной знаменитостью.
— Будем надеяться, что выйдет по-твоему, — пробормотала мисс Мейсон. — Что касается меня, так я считаю, что ее ожидают тяжелые испытания.
— Меня это не интересует, — решительно заявил Дарк. — Единственное, что имеет для меня значение, — это репортаж.
На другой день перед обеденным перерывом его вызвали в кабинет ответственного редактора. Бэзил Бомон сидел за столом, от нечего делать рисуя что-то на клочке бумаги. Он указал Дарку на кресло.
— Послушайте, Пол, — немного смущенно заговорил Бомон. — Вы помните как-то на днях мы разговаривали с вами о репортаже, посвященном новому косметическому изделию «Бьютимейкер» или как там его?..
— Да, — подтвердил Дарк. — Работа подвигается успешно.
Бомон помолчал, потом глубоко вздохнул:
— Боюсь, что вам придется отказаться от него. Этот материал не для нас.
Дарк пристально посмотрел на собеседника, не совсем понимая его.
— Это распоряжение совета директоров, — объяснил Бомон. — А точнее говоря, самого Чарльза Хеннингера. Репортаж публиковать запрещено.
— Послушайте, Бэзил, — сердито произнес Дарк. — Ведь это не просто обычный репортаж, это серьезное разоблачение. Мы должны напечатать его, вы же сами так говорили.
Бомон пожал плечами.
— Понимаю, Пол, но ведь и я не председатель концерна «Стайн — Хеннингер». Я зарабатываю себе на жизнь, так же, как и вы. Шеф велел, чтобы до его дальнейшего распоряжения на страницах журнала ни словом не упоминалось о продукции фирмы «Черил».
— А знает ли Хеннингер, о чем идет речь в этом репортаже?
— Не мое дело допрашивать председателя концерна, — раздраженно ответил Бомон. — Если он запрещает печатать какой-то материал, для меня это значит, что материал не должен увидеть свет.
— Но почему? Почему?
— Не знаю. Может быть, он один из ведущих акционеров фирмы «Черил».
— Надо, чтобы кто-нибудь объяснил ему положение, — не успокаивался Дарк. — Я затратил на этот репортаж много времени и знаю наверно: это именно то, что нужно нашему журналу. Скажу даже больше: напечатать этот материал — наш гражданский долг. Хеннингер не имеет права запрещать такую важную публикацию.
— Он глава концерна и ответственный директор, — спокойно ответил Бомон. — Он платит нам деньги и имеет право на все.
— Но репортаж уже почти готов. Это несерьезно.
Бомон терпеливо вздохнул.
— Для нас с вами, Пол, гораздо более серьезно, будем ли мы и дальше работать в журнале. Наверное, у Хеннин-гера есть на то свои причины: возможно, какие-то политические соображения или нажим со стороны рекламодателей или, может быть, он знает каких-то лиц, причастных к этому делу.
— Я и сам знаю нескольких таких лиц, Бэзил. Одно из них — девушка, которой мы должны заплатить за ее участие в этом разоблачении. Я не могу ее оставить ни с чем.
— Ну, это не проблема. С нею заключен договор?
— Нет. Была устная договоренность.
— Хорошо. Мы не будем мелочными. Надеюсь, она согласится на некоторую взаимоприемлемую сумму — скажем, в пределах двухсот или трехсот фунтов. Самое главное сейчас то, что шеф наложил на репортаж абсолютное вето, и ни вы, ни я ничего не можем сделать.
— Разрешите мне поговорить с ним, — настаивал Дарк, — я могу показать ему рукопись и фотографии. Полагаю, он изменит свое решение, когда ознакомится с фактами.
— Нет, — ответил Бэзил. — Все уже решено. Я отвечаю перед Хеннингером за «Обсервер» и должен выполнять его приказы. Репортаж о креме «Бьютимейкер» не увидит света, потому что так сказал он, а теперь говорю я. Если вы попытаетесь действовать через мою голову, Пол, это ничего не даст вам, поверьте.
Дарк мрачно кивнул.
— Вот уж не думал, что доживу до такого дня, когда «Обсервер» побоится вскрыть явный обман, — с горечью произнес он.
— Дело не в трусости. У шефа есть свои причины. Весьма возможно, что это услуга какому-нибудь приятелю. Но концерном руководит он. Публикация репортажа исключена. Понятно, Пол?
— Понятно, — устало произнес Дарк. — Откровенно говоря, при таких условиях мне следовало бы уйти с работы…
— Но вы этого не сделаете.
Дарк промолчал.
— Почти все мы готовы уйти с работы, когда затрагиваются наши принципы, — сочувственно продолжал Бо-мон, — но никогда этого не делаем. Мы все склонны на компромиссы, цепляемся за насиженное место и… потом все проходит. Через несколько недель нас увлекает какое-то новое дело, и мы радуемся тому, что не покинули работу.
— Да, вы правы, — невесело произнес Дарк. — Да здравствует свободная печать. Будем бороться за истину, но только с разрешения хозяина.