На другой странице миссис Белл напала на абзац, в котором с холодной беспристрастностью отмечалось:
«Как эксперимент в области чистой биологии этот опыт имеет определенную ценность. Но представить то, что сделано медицинским путем на подопытной пациентке как результат применения косметического изделия с целью его рекламы и сбыта — грубое нарушение медицинской этики и уголовное преступление в отношении неосведомленной публики».
Аманда Белл, вздохнув, свернула журнал и поднялась. Из окна гостиной был виден самолет американской авиакомпании, медленно подруливающий к зданию аэропорта. Миссис Белл подошла к Фасберже, который все еще не мог успокоиться:
— Прибыл самолет, Эмиль, — тихо сказала она.
Фасберже сердито глянул в окно, затем перевел взгляд
на миссис Белл.
— Пусть ее сейчас же приведут сюда, — проревел он. — И по дороге — никаких разговоров с репортерами. Чтоб полиция и близко не подпускала их. Скажите, что это связано с большим судебным процессом о клевете и что она — главный свидетель.
Лора Смайт сходила с самолета вслед за Скоттом Френкелем. Они были удивлены такой встречей. Кругом стрекотали кинокамеры, вспыхивали фотолампы.
Не успела она ступить на землю, как репортеры сразу же ринулись вперед. Некоторые размахивали журналом «Обсервер».
— Мисс Смайт, «Обсервер» называет вас искусственной красавицей. Что вы на это скажете?!. Правда, что вы были подопытным кроликом?.. Вы и до сих пор работаете на Пола Дарка?.. Сколько заплатил вам Фасберже?.. Вы видели этот репортаж?..
— Обезумели они все, что ли, эти репортеры?! — возмущенно произнес Френкел. — Что это такое?
Фасберже, глядя в глаза девушки, подал ей свой экземпляр журнала. Он не сказал ни слова, но мрачное выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Мери быстро взглянула на обложку, пробежала глазами страницы репортажа. Достаточно было нескольких мгновений, чтобы она поняла его содержание.
— Но ведь я считала… — начала она и запнулась, не зная, что сказать дальше.
— Благодарю, — процедил Фасберже со зловещей иронией. — Без ваших доносов и фото, которые вы позволили ему сделать, Дарк никогда не осмелился бы это напечатать.
Мери посмотрела на него, едва не плача.
— Поверьте, мистер Фасберже, я и в мыслях не имела… Я считала, что репортаж запрещен… С тех пор я даже не слышала ничего о Поле Дарке…
— Сейчас вы пойдете туда, — твердо произнес Фасберже, ткнув пальцем в направлении главного зала аэропорта, где за полицейским кордоном толпились репортеры, — и сделаете заявление для прессы. Вы скажете, что напечатанный в журнале репортаж ложен от начала до конца и что фирма «Черил» возбуждает судебное дело о клевете. Вот и все. Ни на какие вопросы не отвечать. Понятно?
— Да, понятно, — ответила девушка, сбитая с толку и немного напуганная гневным и повелительным тоном Фасберже. — Но ведь, по сути, репортаж правильный. Все оно так и было…
Лицо Фасберже перекосилось от ярости.
— Ваше дело сказать, что это ложь! — заревел он, — Ложь от первого и до последнего слова!
Девушка неуверенно направилась к двери. В этот момент вперед выступил Скотт Френкел и простодушно, совсем по-детски улыбнулся.
— Мистер Фасберже, — сказал он. — Я представитель Рея Сомерса. Может быть, лучше мне самому поговорить с репортерами?
Фасберже со злостью посмотрел на него.
— Вас это не касается, — раздраженно отрезал он. — Я справлюсь и без вмешательства американцев!
Френкел смущенно отступил.
Мери Стенз вышла из гостиной и направилась в главный зал. В одну минуту зал наполнился беспорядочным гомоном — газетчики, перебивая друг друга, выкрикивали вопросы. Но девушка стояла молча, и шум постепенно затих.
— Господа, — произнесла Мери, стараясь преодолеть нервную дрожь. — Я должна сказать вам только две вещи. Во-первых, репортаж о так называемой афере «Бьютимей-кер» — чистейшая выдумка. Во-вторых, фирма «Черил» возбуждает против журнала «Обсервер» судебное дело о клевете.
События развертывались стремительно. В тот же вечер реклама «Бьютимейкер» была исключена из всех телевизионных программ. Объявлений фирмы «Черил» недоставало и на страницах многих вечерних газет. Пресса помещала только подробные иллюстрированные отчеты о прибытии Лоры Смайт в Лондонский аэропорт. Биржевые цены на акции косметических фирм катастрофически упали. Были организованы отряды репортеров для получения интервью у всех лиц, причастных к этой истории, и, в первую очередь, у самого Пола Дарка.
На следующее утро разразилась буря. Ведущие газеты сняли со своих полос все рекламные объявления о креме и дали огромные заголовки: «Творцов «Бьютимейкер» обвиняют в мошенничестве!», «Против «Обсервер» возбуждено судебное дело!», «Правда о Лоре Смайт!»
Казалось, история с кремом «Бьютимейкер» вдруг стала делом государственной важности.
«Гардиан» сообщила:
«Сегодня в палате общин будет сделан запрос по поводу злоупотребления рекламой, в связи с разоблачительным репортажем о косметическом креме «Бьютимейкер», напечатанном вчера в журнале «Обсервер». Рассчитывают, что председатель Совета торговли вынужден будет назначить комиссию для расследования фактов, указанных в репортаже».
Тем временем Дарк ожидал другой бури. Целое утро он просидел в своем кабинете, читая и перечитывая свой репортаж, стараясь оценить его со всех возможных точек зрения. Злободневно? Да. Правдиво? Безусловно. В интересах общества? Вне всяких сомнений. Но что будет с Мери Стенз? Как этот скандал отразится на ней? Впервые за много недель он был серьезно обеспокоен судьбой девушки, ему хотелось увидеть ее снова. Теперь, когда лихорадочное напряжение подготовки репортажа прошло, он стал осознавать, как ему все время недоставало Мери. Но вместе с тем ему казалось, что теперь она живет в другом, далеком и недосягаемом мире.
Ровно в половине двенадцатого на столе настойчиво зазвонил телефон. Он поднял трубку.
— Дарк слушает.
— Говорит секретарь мистера Хеннингера. Он просит вас немедленно прийти к нему.
— Сейчас иду.
Дарк положил трубку и задумчиво закурил. Важно было угадать, что скажет ему Хеннингер. Конечно, вряд ли он выскажет свое удовлетворение поступком Дарка, но, с другой стороны, жаждать крови ему тоже как будто неудобно. Как бы там ни было, правда остается правдой.
Наконец, он поднялся и нехотя направился в кабинет шефа.
Чарльз Хеннингер сидел за столом, держа перед собой переплетенные пальцы рук. Холодная вынужденная улыбка почти перерезала пополам его круглое лицо.
— Садитесь, садитесь, мистер Дарк, — произнес он. Дарк сел и закурил новую сигарету. Хеннингер сказал: — Как я понимаю, на время отпуска мистера Бомона вы выполняете обязанности ответственного редактора?
— Совершенно верно.
— А теперь скажите мне, мистер Дарк, не давал ли вам Бомон несколько недель назад особых указаний, чтобы на страницах журнала до поры до времени не упоминалось ни о каком изделии фирмы «Черил»?
— И это верно.
Хеннингер придвинул к себе экземпляр «Обсервер», и как бы невзначай, перелистал несколько страниц.
— Тогда почему же вы напечатали пятистраничный репортаж под заголовком «Афера Бьютимейкер»?
— Раньше или позже его все равно пришлось бы напечатать, — просто ответил Дарк. — Откровенно говоря, это действительно афера.
— Это зависит от точки зрения, мистер Дарк. Понимаете ли, что вы своим безответственным поступком вынудили эту фирму предъявить нам стотысячный иск?
— Ого, даже так! — воскликнул Дарк. — Странно, как Фасберже отважился на это?
— И, по-моему, только вы один должны отвечать за то, что напечатали материал наперекор распоряжению ответственного редактора и не согласовали его со мной.
— Каждое слово этого репортажа правдиво, — торжественно заявил Дарк, — и каждое слово служит интересам общества. В случае нужды, я могу вызвать Мери Стенз как свидетеля. А все, что связано с доктором Раффом, с юридической точки зрения никак не идет на пользу фирме «Черил».