Выбрать главу

Он приехал во Францию ради своего здоровья и покоя, а не для того, чтобы ему докучал всякий полицейский сброд. Старый джентльмен был рассеян и, хотя вежлив, но весьма язвителен. Единственное, что мог теперь сделать ван дер Валк, это — немного расшевелить нотариуса.

— Разве вы не знали, что Стам арендовал охотничий домик здесь, в Тиенрэй?

— Откуда я мог знать? — резко. Возможно, он чувствовал себя несколько застигнутым врасплох. — Там находится большой загородный дом, превращенный теперь в санаторий, и лес. Месье барон оставил за собой право охоты, хотя там и вырубают деревья. Есть там два-три коттеджа и сторожки, и ферма, относящаяся к санаторию. Все это дает номинальную арендную плату, которую поквартально собирает фирма агентов в Нимгевене и пересылает всю сумму мне. Если сумма верна, как это было всегда, за вычетом, конечно, небольших комиссионных, дальнейшее меня не интересует. Кстати, имени директора санатория я тоже не знаю, — добавил он вызывающе.

Ван дер Валк кивнул. Здесь тоже ничего не выяснится. Человек прочно обосновался на месте и был известен как «друг мсье барона»; теперь уже никогда не удастся узнать, как он добился этого отличия.

Вернувшись на службу, он подкреплялся кофе, когда его потревожил звонок внутреннего телефона.

— Да, комиссар. Сейчас буду у вас.

Минхер Самсон сидел и читал журнал; на его бесстрастном лице появилось что-то похожее на ухмылку, как всегда при виде ван дер Валка.

— Похоже, что вы не так уж тупы, как выглядите и любите притворяться. Во всяком случае, Его Высочество доволен вами. В этом случае вы с честью представляли отдел. Критика, направленная на вас, била бы и по нему. «Вы улавливаете мою мысль, хм?» — передразнил он.

« В былые годы старик никогда бы так не сказал, — подумал ван дер Валк. — Теперь ему просто все равно. Его пенсия ему обеспечена». Голос продолжал урчать, глаза даже не смотрели.

— Было предположение, что надо передать все это дело в госбезопасность. Я-то был бы этим доволен. Какая мне от вас польза, когда вы шляетесь по всей стране? Однако договоренность такая: поедете в Маастрихт и повидаете святейшего джентльмена из священной конторы Генерального прокурора и — слышите меня? — ведите себя с ним поосторожнее. Никаких ваших шуточек с этими типами. Можете сообщить им, что вам вздумается. Вы остаетесь ответственным за досье до тех пор, пока дело остается частным, поняли? При малейшем дуновении чего-нибудь политического вы немедленно вылетаете, слышите? Передадите им все дело и прямо возвращайтесь сюда. Этот проклятый парень был оттуда, насколько я понимаю. И чего это он был таким болваном, что ему понадобилось приезжать сюда и быть убитым на моей территории — не знаю.

Он перевернул страницу журнала и казался поглощенным статьей о «Новом образцовом вермахте — за работой и игрой».

— Можете съездить в Дюссельдорф. То, что вы обнаружите, так или иначе решит дело, если ваше предположение чего-нибудь стоит. Поняли? Ну, ладно, мальчик, очевидно, вы хорошо справились с этцм рапортом. Я его не читал. Его Высочество вычеркнул вас из черного списка; держитесь и дальше так. Через шесть месяцев я уже не буду сражаться в этих битвах за вас; я буду удить рыбу.

«Удить рыбу». У ван дер Валка появилась идея. Он пошел и принес чехол со спиннингом. Минхер Самсон был в достаточной мере заинтересован и отложил сенсационный листок.

— Это для пресных вод. В этом я не очень силен, я-то ужу в море. Хороший спиннинг. Стоит недешево, хотел бы такой иметь.

— Я ошибаюсь, или все это совершенно новое?

— Конечно, новое; видно с первого взгляда. Куда же он ходил, вдоль по Маасу? Во всяком случае, не с этим спиннингом.

— Я думаю, что он только что купил новый.

— Из числа «смешных совпадений».

— И не говорите. Меня это тоже удивило.

Старик промычал что-то, поглядел секунду и вернулся к злодеяниям мелких должностных лиц Германии.

Перед самым уходом домой ван дер Валк получил два сообщения. В одном говорилось: СВИДАНИЕ ИНСПЕКТОРА ВАН ДЕР ВАЛКА С ГОСУДАРСТВЕННЫМ СЛЕДОВАТЕЛЕМ СЛЕЙСОМ СОСТОИТСЯ В МААСТРИХТЕ В ДЕСЯТЬ ЧАСОВ УТРА ВО ВТОРНИК ДЕВЯТНАДЦАТОГО СЕГО МЕСЯЦА. Другое было передано по телетайпу и гласило: СОГЛАСНО ПРОСЬБЕ О ВСЕВОЗМОЖНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ПОВОДУ ФОТО ПЕРЕДАННОГО В ТАМОЖЕННЫЙ ПОСТ ФАЛЬКЕНСВААРДА МОГУ ОПОЗНАТЬ НО НЕ ОБЛАДАЮ ОПРЕДЕЛЕННЫМИ ФАКТАМИ ЖДУ УКАЗАНИЙ ТОЧКА. Это было где-то там, на юге от Эйндховена. Стам, видимо, был великим путешественником по границе. Если, конечно, это вообще был он. Наверное, какой-нибудь назойливый чиновник с бесконечным рассказом ни о чем. Он аккуратно сложил все свои бумаги в портфель и отправился домой.

На ужин был рыбная похлебка с чесноком и пряностями; экономная похлебка Арлетты из трески и морского угря, но подливку она готовила мастерски; это было одно из ее лучших блюд. Он съел огромное количество, а потом поставил пластинку — «Фиделио».

— Я так люблю это, — сказала Арлетта, когда подошло к зловещему рум-ти-тум появления Пизарро.

Он сидел счастливый, думая о том, что, если завтра этот ужасный человек в Маастрихте окажется занудой, он его ликвидирует, обдав всего парами чеснока.

— Доброе утро, господин инспектор.

— Доброе утро, господин государственный следователь, — с такой же официальной вежливостью. Эти люди ведут себя поразительно смешно; так же нелепо, как полномочный представитель земли Шлезвиг-Гольштейн. Но есть только один способ обращения с этими типами: быть таким же чопорным, как они.

Эти типы — эти джентльмены — из Службы Госбезопасности не принадлежат ни к государственной полиции, ни к городской. Они ответственны лишь перед пятью генеральными прокурорами Голландии. У них нарочито негромкий титул « государственных детективов», что звучит несколько похоже на Адольфа Эйхмана. Принадлежа к членам этой высокой судейской власти — маленькой и отборной группе, — они являются офицерами, каким бы ни казался их ранг. По образованию, жалованию и по правилам полицейского этикета они имеют ранг инспекторов. По существу, они — политическая полиция. Их интересуют подстрекатели черни, провокаторы, занимающиеся всякими махинациями в профсоюзах, украинские националисты и испанские республиканцы. Они тратят уйму времени, преследуя ни в чем не повинных членов японских торговых делегаций. Они — необходимое зло, но ван дер Валк не очень-то ими интересовался.

У них, конечно, характерная позиция: тенденция рассматривать каждого как «не-совсем-то-что-нужно» в смысле лояльности и патриотизма. И техника у них характерная: они с чрезмерной вежливостью извиняются за невинный вопрос о какой-нибудь чепухе, а через секунду предлагают самый сложный и далеко заходящий вопрос, касающийся самых личных тем, даже не замечая этого. «А теперь скажите-ка мне, мистер Э-э, вы живете согласно вашим религиозным убеждениям?»

Они создают впечатление, может быть, и не желая того, что все остальные смертные поверхностны и легкомысленны, а сами кажутся, не заботясь об этом, одновременно и снисходительными и жеманными. Их сильная сторона — умение создать у всех впечатление, что с ними очень считаются во всяких кабинетах при министерстве юстиции, в Европейском экономическом сообществе, в НАТО и в Синоде протестантской церкви. Ван дер Валк находил это досадным, но смешным.