Барон приблизился к нему, погладил по волосам, с явным удовольствием осмотрел прелестного молодого человека и произнес:
— Я здесь ненадолго, но если бы я мог задержаться чуть дольше, я бы обязательно сделал тебя своим слугой насовсем. — Он потянулся к уху Закса и заманчиво шепнул: — Я бы брал тебя каждый день столько раз, сколько ты сам захочешь.
Закс уже был поражен силой Барона, но еще не до конца сломлен. Однако сопротивляться не имел сил и желания.
— Красивый, — восхищенно ворковал Барон, продолжая его гладить. — Хочешь, я сделаю тебя своим на эту ночь?
— Да, — вдруг ответил Лунье, неожиданно для самого себя.
— Вот и чудно, — сказал Ламенталь и необычайно крепко прижал его к себе. Его рука проскользнула под одежду «Святого», словно бы пройдя сквозь нее, а ладонь, как раскаленное клеймо, впечаталась в грудь. Закс испытал боль, перерастающую в неудержимую огненную волну возбуждения. Барон поцеловал его в губы столь радостно и увлеченно, что Закс на мгновение забыл о существовании всего мира. Он отдавался неведомой силе телом и душой, астральным телом, магической сутью и всем прочим, что у него было в наличии.
Темная власть Барона проникала в него, Закс ощущал, как каждую его частичку эта сила имела изнутри. Он метался от невыносимого сладострастия и едва сдерживался, чтобы не закричать. В качестве аванса за предстоящую работу, Барон позволил ему разрядиться до полного опустошения, изливая фонтаном семя. А после снова наполнил его своей темной энергией, как пустой сосуд, и вновь мучил, доводя до беспамятства.
В сгущающихся сумерках изнеможенный Закс Лунье пришел в себя и увидел, как от него тянутся темные магические нити. Оканчивались они руке Барона, сидевшего тут же рядом на удачно подвернувшейся скамье.
— Ты будешь очень послушным, — весело сказал Ламенталь, — и мне не придется за них дергать. А после я тебя награжу еще лучше. Ты познаешь такой эротический восторг, какого не знал никто, — торжественно пообещал он.
— Звучит здорово, — обреченно вздохнул Закс.
***
Кирш Вермиллион, весь такой распрекрасный и неотразимый, возвращался с собрания. На нем он был вместе с капитаном Дороти, которая, как обычно, все собрание успешно проспала. Впрочем, он и сам бы не отказался вздремнуть вместо того, чтобы слушать эту невыносимую скучищу. Хоть бы что-то путное обсуждали. Ах нет, с тех пор, как их покинул Король Магов, офицерские сходки становились все безобразнее и бестолковее. А от того, что нынче творили капитаны, Киршу и вовсе делалось кисло. И если кузен Нозель или дорогая сестрица Мереолеона еще внушали уважение, то на остальных просто смотреть было противно! Особенно на этого плебея Ями Сукехиро и этого жуткого Джека Потрошителя, выглядевших так, словно они только что выползли с помойки. При воспоминании о них Кирша аж передернуло.
Еще бы он, пожалуй, смирился с рассудительным Кайзером Гранборкой и, возможно, снизошел бы поцеловать ручку леди Шарлотте Роузрей, хотя она все равно не дотягивала до его уровня неотразимости. Еще у Уильяма Ванджанса был довольно неплохой стиль, правда не такой изысканный, как у него самого. Рил Буамортье был очень мил и талантлив, хоть и являлся самым младшим из капитанов, однако Кирш находил его способы применения магической силы излишне нерациональными и порой абсолютно бестолковыми, хотя и признавал, что надежды тот подает.
Пока Кирш размышлял о недостатках и достоинствах капитанов, под конец начав напряженно обдумывать, куда это после собрания запропастилась Дороти, на его пути возникли вице-капитан «Пурпурных косаток» Закс Лунье и сам Черный Барон.
— Кирш Вермиллион, — спокойно и слегка пафосно произнес Закс, — я вызываю вас на поединок вице-капитанов. Окажите мне честь выяснить, кто из нас сильнее.
— О, прекрасный Святой Льда, — охотно отозвался Кирш, — я с радостью приму ваш вызов.
— Тогда не будем откладывать, начнем прямо сейчас, — кивнул Закс.
Магия ледяных кристаллов Закса, которую Кирш находил по-своему очень даже привлекательной, столкнулась с его изумительной магией лепестков вишни. Но, не смотря на все свое кажущееся благородство, Закс Лунье, как истинный член «Пурпурных косаток» не был так уж склонен к честной битве. В их ордене издавна ценились ум и хитрость. Так что Киршу предстояло противостоять не только Заксу, но и Барону, и честным поединком это уже никак не назовешь.
Закс, без всяких дальнейших вступлений, атаковал Кирша своими ледяными кристаллами. Однако он не старался его ранить, а готовил совместную с Бароном ловушку. Однажды Лунье довелось видеть очень красивую и изысканную магию зеркал семьи Адалаи. И Закс попробовал использовать похожий прием, создав ледяные зеркала. Пускай действовали они иначе, но такую полезную технику всегда хорошо было иметь про запас. И вот он окружил Кирша своими ледяными зеркалами, зная интуитивно, что предпримет дальше Барон. Между ними была связь, позволявшая Заксу понимать того без слов.
Поначалу Барон лишь отвлекал Кирша, пока Закс Лунье колдовал. В отличие от Вермиллиона, умеющего тонко управлять магией, он не заботился о том, что кто-то может пострадать, хотя и обращался со своей ничуть не хуже. Зачарованные лепестки вишневого дерева, такие нежные и опасные, по велению Кирша кружили, пытаясь достать врагов, но ничего не получалось: они то отражались от ледяных зеркал и кристаллов, то уходили куда-то прямо в них. Вскоре зеркала оказались совсем рядом, а кристаллы озарили все вокруг магическим свечением, и Кирш на миг застыл, невольно залюбовавшись своим отражением. Это и было началом его поражения. Из каждого зеркала на него повеяло такой темной мощью, что у вице-капитана помутился рассудок. Он, будто забыв где находится и что происходит, продолжал довольно смотреться в зеркала, розовея от удовольствия.
Кирш словно бы оказался в замедленном времени. Он мог с потрясающей точностью разглядеть малейшие детали своего отражения. Давало эту точность не качество самого зеркала, а магия его создателя. Его отражения, такие же прекрасные и безупречные, как он сам, казалось, жили собственной жизнью. Кирш не мог сказать точно, но видел, как в них струится темная магия, далеко не такая восхитительная, как его собственная, но чем-то, несомненно, очень притягательная. Он неожиданно увидел, что его отражения подмигивают, и понял, что им хочется большего. Он и сам хотел… Хотел увидеть больше, ибо это было невообразимо прекрасно!
Здесь, будто бы в застывшем пространстве и в замершем совсем времени, был только он: Кирш Великолепный. И он хотел этого великолепия еще больше. К чему ложный стыд? Пускай все видят, как он красив. И Кирш начал разоблачаться.
— Какое восхитительное зрелище! — одобрил Барон, обращаясь к Заксу.
Кирш неторопливо расстегивал верхнюю одежду; забыв про битву, он постепенно оголялся, любуясь своим безупречным, не знавшим физического труда телом, своей идеальной кожей, изяществом своих форм и всеми другими своими многочисленными достоинствами. Оголив верхнюю часть, он кокетливо вертелся перед ледяным зеркалом, поправлял прическу, рассматривал лицо (не приведи все боги, там мог вскочить прыщик), а после задумчиво начал себя поглаживать.
Никто кроме него самого не имел права к нему прикасаться. Только он сам имел право доставлять себе удовольствие или же наказывать себя. Думая об этом, Кирш эротично провел руками по груди, чувственно гладя и вздыхая; дойдя до сосков, он несколько раз обвел их по кругу, нажал, а потом ущипнул, оттягивая их пальцами, после чего те весьма соблазнительно затвердели. Кирш облизнулся и продолжил увлекательное исследование. Темная сила, которой его окатил Барон, была в действии, заставляя его ощущать великую страсть, что он мог испытывать лишь к самому себе. И Киршу немедленно захотелось все бросить и, как бы странно это ни звучало, заняться с собой любовью. Многие бы сказали «заняться самоудовлетворением», но, нет, это была любовь. Безграничная любовь Кирша к самому себе.