– Ну! – сказал я. – Это обещает быть забавным. Я с нетерпением буду ожидать встречи с призраком.
Мы уже добрались до дома и, остановившись перед галереей, на верхней ступеньке мы увидели полковника, который ждал, чтобы поздороваться со мной. Он выглядел по большей части таким, каким я его помнил, разве что волосы его из черных стали белыми, да манера держать себя из некогда властной сделалась несколько раздражительной. Я выпрыгнул из повозки и схватил его протянутую руку.
– Я рад тебя видеть, мой мальчик! Рад тебя видеть, – сердечно произнес он.
На сердце у меня потеплело от этого стариковского «мой мальчик». С тех пор как меня так называли, много воды утекло.
– Ты вырос с момента нашей последней встречи, – усмехнулся он, ведя меня в дом сквозь группу чернокожих слуг, столпившихся встречать мое прибытие.
По первому беглому взгляду в открытую дверь я понял, что Рэднор действительно сказал правду: ничего не изменилось. Мебель была все той же старомодной, прочной и скромной мебелью, которая стояла в доме еще с тех пор, как он был построен. Было забавно видеть перчатки и хлыст полковника, небрежно брошенные на стул в холле. Хлыст являлся тем самым характерным признаком, благодаря которому я помнил его.
– Так значит, ты много работаешь, верно, Арнольд? – Спросил старик, окидывая меня озорным взглядом. – Мы поручим тебе заняться делом, которое заставит тебя забыть о том, что у тебя когда-то была работа! На пастбище имеется с полдюжины совершенно избалованных жеребят, которых нужно объездить, и вы, сэр, можете приложить к этому руку. А теперь, я полагаю, ужин уже готов, – добавил он. – Когда дело касается печенья, Нэнси не мешкает. Отведи его наверх в его комнату, Рэд, а ты, Моисей, – позвал он одного из слонявшихся по галерее негров, – пойди и отнеси вещи массы Арнольда.
При этих словах один из них потащился неуклюжей походкой и начал подбирать мои пожитки, сваленные в кучу на лестнице. Его внешность сразу же вызвала во мне такое отвращение, что даже после того, как я привык к парню, мне так и не удалось вполне справиться с тем первым невольным трепетом. Он был не чистокровным негром, а октороном[4]. Его кожа была грязно-желтого цвета, черты лица были не плоскими, а заостренными, волосы свисали на лоб прямыми прядями. Но эти данные сами по себе не объясняют его странности; самым поразительным в нем был цвет его глаз. Они вспыхивали желтизной и сужались на свету. Существо было босоногим и носило полинялый костюм из грубой полушерстяной ткани. Я удивился этому, ибо остальные слуги, которые собрались, чтобы встретить меня, были одеты в весьма приличные ливреи.
Рэднор заметил мое удивление и, поднимаясь по винтовой лестнице, произнес:
– Моисей далеко не красавец, это факт.
Я не ответил, поскольку он шел прямо за мной, и ощущение, что его глаза буравят мне спину, было далеко не из приятных. Однако, когда он сложил свою ношу на полу моей комнаты и, бросив косой взгляд, как будто все сразу охватывающий, но ни на чем конкретно не останавливающийся, удалился той же шаркающей походкой, я повернулся к Рэду.
– Что с ним такое? – Спросил я.
Рэднор откинул голову и засмеялся.
– Ты выглядишь так, словно увидел привидение! Нечего бояться. Он не кусается. Бедняга не в своем уме, по крайней мере, в известном смысле. В остальном он вдвойне разумен.
– Кто он? – настаивал я. – Откуда он пришел?
– О, он прожил здесь всю свою жизнь, – вырос тут. Мы любим Моисея, как если бы он был членом семьи. Он является личным слугой моего отца, повсюду следуя за ним, как собачонка. Мы не принуждаем его скрывать все части тела, поскольку туфли и чулки делают его несчастным.
– Но его глаза, – сказал я. – Что, черт возьми, с его глазами?
Рэднор пожал плечами.
– Таким уродился. Его глаза и в самом деле немного чудные, но если ты когда-нибудь замечал, глаза у негров часто бывают желтого цвета. Местные зовут его «Моисей-Кошачий-Глаз». Ты не должен его бояться, – прибавил он и снова рассмеялся, – он безобидный.
Глава III
Я знакомлюсь с призраком
В тот вечер за ужином у нас произошла сенсация, и я стал сознавать, что нахожусь за много миль от Нью-Йорка. Последовав приглашению старого чернокожего дворецкого Соломона, мы сели за стол и принялись уплетать стоявшие перед нами холодные закуски, а он между тем ушел на кухню за горячим. Как это часто заведено в домах южных плантаций, кухня находилась отдельно от главного дома и соединялась с ним длинной открытой галереей. Мы ждали некоторое время, но ужина все не было. Полковник, теряя терпение, собрался было отправиться на его поиски, как дверь распахнулась и появился Соломон, руки которого были пусты, а волосы на его курчавой голове смотрели в разные стороны.