Шифровка взорвала его. Он выскочил из-за стола и лихорадочно заметался по тесной комнатенке, где некогда размещалось правление консервного завода. В этой богом и чертом забытой казацкой станице Крымская, где временно находился штаб «Абвергруппы 102», в течение недели ему предстояло сделать то, чего не удалось добиться за все предыдущие семь месяцев упорных и кровопролитных боев. Пять самых боеспособных групп агентов, направленных им и его предшественниками капитаном Гессом и подполковником фон Гопф-Гоером для совершения диверсий в Туапсе, Поти и Баку, бесследно канули в ужасающую неизвестность.
«Собачье дерьмо! Свиньи! Вам, сидя в Берлине в теплых кабинетах, легко командовать!» — проклинал в душе Штайн своих начальников.
И было за что. Натиск большевиков оказался настолько стремительным и брутальным, что всего за несколько дней линия фронта откатилась от Армавира и Белой Глины к Краснодару. Оставаться в городе, продолжая испытывать судьбу в тихих, хорошо оборудованных, уютных особняках по улицам Седина и Комсомольской, было равносильно банальному самоубийству. Поэтому, не дожидаясь команды сверху, он на свой страх и риск принял решение эвакуировать группу. Эвакуация из Краснодара скорее напоминала паническое бегство. Впопыхах забыли даже про трех лазутчиков-партизан, оставленных в камерах. Кто-то из штабных идиотов попытался встать в позу великого стратега и обвинить абверовцев в трусости, но Штайну было плевать на это. А через двое суток город пал. После этого целая неделя ушла на то, чтобы более или менее разобраться, кого и где разместить, как наиболее разумно организовать дальнейшую работу. Его заместитель, немногословный и исполнительный обер-лейтенант Краузе, с архивом и картотекой на агентуру, заброшенную в тыл Красной Армии, осел в приморском городке Темрюк, подальше от фронта, а главное — ненасытных спецгрупп военной контрразведки русских, которые готовы были истребить самих себя, но достать все, что можно, из документации или «живого товара» противника. Сам он обосновался в предгорной станице и уже вторую неделю с заместителем по контрразведке лейтенантом Райхдихтом, лейтенантом Рейхером, фельдфебелем Бокком, радистом Куном и русскими инструкторами подполковником Самутиным и старшим лейтенантом Петренко в пожарном порядке занимался подготовкой к переброске разведывательно-диверсионных групп в тыл Сорок шестой русской армии под Геленджик и Новороссийск.
Обойдя застывшего шифровальщика, Штайн снова вернулся к столу, склонился над шифровкой и, словно увидев ее впервые, еще раз перечитал последний абзац. Канарис не оставлял ему ни малейшей лазейки и требовал любой ценой выполнить приказ, обещая за это неслыханные награды и почти неслыханное штурмовое повышение по службе.
«Награды! Новая должность в штабе отдела “Вилли-2”. Какой, к черту, штаб?! Какая еще должность?! Когда ни сегодня, так завтра нас всех попросту сметут в море!» В груди Штайна начал вскипать гнев фронтового офицера, ненавидящего штабную психологию. Он вскинул голову и яростным взглядом прошелся по шифровальщику. Губы обер-лейтенанта скривились в угрожающей гримасе, глаза недобро блеснули серо-стальным блеском. Ото сна не осталось и следа.
Ефрейтор вскинулся по стойке «смирно», на его сером от хронической бессонницы лице промелькнула болезненная гримаса, а в глазах проступило сочувствие.
— Лучше бы ты ее не приносил! — в сердцах бросил Штайн и отшвырнул от себя шифровку.