Реальность такова, что во многих ситуациях, когда нужно принять решение, мы просто не можем прибегнуть к логике. Нужно действовать немедленно, тотчас, не тратя время на поиск правильного ответа. Или же бывает так, что у нас недостаточно информации, чтобы включить математический алгоритм, который приведет к правильному решению. Понятно, что врачи оказываются в такой ситуации всякий раз, когда к ним приходит кто-то с некоторым набором симптомов. Ставя диагноз, они пытаются определить самый вероятный из всех возможных. А как они определяют, что наиболее вероятно, имея ограниченную информацию?
Как пишут в своей статье Линда Хит, Линдсей Николе и Джонья А. Леверет, Тверски и Канеман обнаружили, что люди при анализе вероятного прибегают к помощи эвристической оценки наличия чего-либо. Если им на ум приходят примеры конкретного результата, они (включая врачей) могут заключить, что таких-то результатов много и что, следовательно, такой-то результат наиболее вероятен. Эвристическая оценка наличия — это великолепный, быстрый, не требующий затрат способ получить рациональную оценку, поскольку обычно частота некоторого явления действительно коррелирует с количеством примеров, которые вы можете привести за ограниченный период времени. Но, как пишет Линда Хит, этот способ может привести и иногда действительно приводит к неправильному ответу.
Увы, врачи принимают решения так же, как и все остальные люди. У них может быть хорошее образование, они внимательны, но они не избавлены от ловушек человеческого сознания, в которые попадаем все мы. Врачи обычно ищут самое вероятное (в научном языке «рациональное») объяснение симптомам заболевания. Ну и хорошо, это разумный подход. Но объяснение, которое всплывает из памяти в первую очередь, не всегда самое вероятное. Врачи пользуются этим эвристическим методом, не осознавая (как не осознаем и мы), что то, что оказывается в наличии в первую очередь, может привести к диагностическим ошибкам (Групман).
Склонность подтверждать собственную догадку, не проверяя ее (хорошо известное явление человеческого сознания) может привести к ложным умозаключениям как в обычной жизни, так и в области медицины; отвергать альтернативы так же неправильно, как и собирать доказательства в пользу одной-единственной гипотезы. Врачей учат в медицинских вузах, но врачи — такие же люди. Вовсе не обязательно, что именно их особые знания ставят их выше других и заставляют искать подтверждение тому, что они правы. Проблема гораздо серьезнее; они не могут выйти за рамки механизма человеческого сознания. По крайней мере, большинство не может. К счастью для нас, не таков доктор Хаус.
Когда Кэмерон предположила, что у больной синдром Мюнхгаузена, а Хаус сказал, что виной всему опухоль, которая давит на зрительный нерв, и тот и другой начали обвинять друг друга в проталкивании собственной теории. Если это так, то такие обвинения оправданны. Но снова и снова мы видим, что Хаус готов рискнуть жизнью больного, чтобы исключить прочие альтернативы ради одной, которая кажется ему правильной. (В этом, несомненно, есть свои проблемы. Даже лучшие врачи имеют дело с загадками и решениями, которые по своей сути вероятностны и не могут быть правильными на 100 %, поэтому всегда есть риск неправильного диагноза.) Но у Хауса такой послужной список, которого нет ни у кого, и, в конечном счете, это телевидение. Поэтому мы можем быть уверены, что он не убьет больного в серии «Детоксикация» (111), когда использует мендрол, чтобы исключить возможность гепатита Е.
Кажется, что каким-то чутьем Хаус постигает когнитивную значимость мысленной расшифровки трудной проблемы. Классический пример этого можно взять из литературы, посвященной решению проблем: монах отправляется в путь по горной тропе в пять утра. Он передвигается с разной скоростью, иногда делает остановки, любуется пейзажем, иногда идет быстрым шагом, а иногда еле волочит ноги. К храму на вершине горы он добирается в тот же день в пять вечера. Весь вечер он постится и молится, а наутро в пять утра начинает обратный путь вниз. И снова он продвигается с разной скоростью, по возвращается в пять вечера. Вопрос: есть ли на его пути точка, где он оказывается в первый и во второй день в одно и то же время? Можно решить эту задачу с помощью бесчисленного количества уравнений с несметным числом неизвестных, но вы тут же поймете, что это ни к чему не приведет. А можно представить, как он бредет по тропе в гору в интервале с пяти утра до пяти вечера, наложив на этот мысленный образ второго монаха, который начинает движение вниз в промежутке между пятью утра и пятью часами вечера. Вы не знаете наверняка, в какое время или в каком месте произойдет их встреча, но поскольку движение вверх и вниз происходит в одной временной рамке, должна быть какая-то точка встречи двух монахов. Да, конечно, есть точка, которую монахи достигнут в одно и то же время. Задача, которая невероятно сложна, если ее решать математически, становится донельзя простой, если ее представить графически.