Если мы хотим продолжать критиковать его за неумение вести себя с людьми, мы можем отметить, что поведение Хауса неординарно даже тогда, когда его нет в больничной палате. Известно, что он делал незаконные и сомнительные вещи, чтобы получить информацию или чтобы вылечить людей, находящихся в опасности. Некоторые люди, включая его подчиненных, ошибочно принимают это за аморальность. Он аморален в жизни, но не аморален, когда дело касается медицины. Вспомните, как он сказал малышке Энди, что она умирает (серия «Аутопсия», 2–2). Перед ним не стояла цель мучить ее — он хотел узнать таким образом, нормально ли в ее мозге функционирует амигдала, центр страха. Можно ли найти лучший способ приблизиться к правильному диагнозу и, может быть, спасти ее жизнь, даже если в данный момент эта новость может ее оглушить? Иногда он лжет больным, пичкает препаратами, но лишь с целью получения необходимой информации или чтобы заставить их согласиться на медицинское обследование, как это было с Марком в серии «Медовый месяц» (1–22).
Не будем забывать, что Хаус идет и на моральные подвиги. Когда боль у него прошла, он начал действовать, чтобы помочь Ричарду в серии «Смысл» (3–1). Столкнувшись с целиком и полностью моральной дилеммой в серии «Согласие после получения информации» (33), после того как вопрос с Эзрой был однозначно решен — это было смертельное заболевание, он помогает тому уйти из жизни. Он также помог Гэйбу принести себя в жертву Кайл, которой был нужен сердечный трансплантат (серия «Сын коматозиика», 3–7).
Хаус креативен и гибок до такой степени, о которой мы и мечтать не смеем. Но кое-чем в этой области может овладеть любой достаточно умный человек с помощью научных методов. То, как он рассматривает рабочие гипотезы, отражает хорошую научную теорию: она может объяснить имеющиеся данные (или симптомы), она может предсказать будущие события (или результаты лабораторных анализов), и она экономична (т. е. это самое простое из подходящих объяснений). Он ищет единственное условие, которое может объяснить все симптомы, а не пять различных условий, чтобы отдельно объяснить каждый из пяти симптомов. Его рассуждения изящны, хотя в нем самом нет ничего изящного. А в редком случае, где факты говорят, что рациональный ответ может оказаться неправильным, как это случилось, когда Брэндон ошибся и не принял лекарство от подагры в серии «Бритва Оккама» (1–3), Хаус начинает злиться, и злиться оправданно, на то, что жизнь не такая изящная и стройная, как теория.
Одно из правил разработки хороших теорий заключается в создании ситуаций для проверки этих теорий. Неудивительно, что Хаус обладает хорошими экспериментальными навыками, причем иногда это качество вызывает у его коллег отчаяние. К примеру, для подтверждения эксперимента обычно требуется контрольное условие, чтобы исключить альтернативные объяснения. Если у троих младенцев с непонятным приступом болезни одни и те же симптомы, имеются научные основания в пользу того, чтобы назначить им разное лечение и сравнить результаты (серия «Материнство», 1–4). Есть также научные основания для сбора данных, даже если это противозаконно или аморально. Если остальных врачей моральный долг или страх перед наказанием останавливает, Хаус идет вперед. В серии «Охота» (2–7) он спровоцировал отца больного ударить его и сделал это, как мы вскоре увидели, чтобы нанести удар в ответ, и этот шаг оправдан. Все это явилось частью грандиозного плана нанести точный удар, разорвать ему кисту и убедиться в том, что у сына и отца одно и то же заболевание. Однажды Хаус разбивает флакон с патогенной субстанцией болезни легионеров в изоляторе, где находится Форман, поскольку считает необходимым сорвать завесу тайны с его болезни. Он часто забирается в дома больных, чтобы найти там причину их заболеваний. (К сожалению, ему трудно контролировать склонность к подобному сбору информации. Он роется в истории болезни Стэйси, содержащей данные осмотра у психиатра (серия «Вращение», 2–6), или в мусорной корзине Кадди (серия «Навсегда», 2–22), или в шкафчике новой медсестры в серии «Линии на песке», 3–4.)
Но и у него есть свои нормы. Он проводит эксперименты, чтобы помочь конкретному больному, нуждающемуся в незамедлительной помощи, а не ради высокой цели науки (и не для того, чтобы оказать возмездную услугу фармацевтическим компаниям или врачам, проводящим клинические испытания). Он — ученый, но он выступает против участия больных в клинических испытаниях (серия «Контроль», 1–14). Таким способом он демонстрирует наличие морали, которой у медицины и науки в целом нет.