Вообще-то это был потрясающе бестактный вопрос, и я даже усомнился, задал бы его Карсуолл, если бы не пребывал в состоянии сильного опьянения. Сэр Джордж задумчиво уставился в бокал, а капитан Руиспидж барабанил пальцами по столу.
— Объяснение очень простое, — ответил мистер Ноак, не сводя глаз с лица мистера Карсуолла. — Девичья фамилия моей покойной жены — Сондерс. Во время войны за независимость ее брат сражался на стороне лоялистов, и после ее окончания, как и многие другие, эмигрировал в Верхнюю Канаду. У них с женой долгие годы не было детей, и позднее они предложили усыновить моего сына при условии, что ребенку дадут их фамилию.
— Достаточно обычная практика, я уверен, — заметил сэр Джордж. — Без этого многие известные фамилии Великобритании вымерли бы много поколений назад.
Я украдкой посмотрел на мистера Карсуолла. Он сидел в кресле, обхватив голову руками, а лицо пошло белыми пятнами.
— Мой сын всегда имел склонность к военному делу, — тихо продолжил мистер Ноак, — и мистер Сондерс купил ему офицерское звание. В молодости сам мистер Сондерс служил в сорок первой. Участвовал в захвате Мартиники и Сент-Люсии.
— А ведь сам Веллингтон служил в сорок первой? — спросил капитан Руиспидж.
Ноак поклонился в знак признательности за вопрос и, возможно, за тактичность капитана.
— Где-то году, мне кажется, в восемьдесят восьмом или восемьдесят девятом. Мой зять очень гордился этим.
Карсуолл переводил взгляд с одной половины стола на другую. Казалось, старик слегка дрожит под одеждой. Полагаю, где-то в глубине своего замутненного алкоголем сознания он понимал, что его любопытство перешло все границы. Но крылось ли за любопытством что-то еще? У меня возникло ощущение, что он выглядит как человек, которого внезапно ударили.
— Простите, сэр, — медленно сказал он. — Простите меня за мой неосмотрительный вопрос.
Ноак повернулся к Карсуоллу и вежливо поклонился.
— Ну что вы, сударь.
Он сунул в рот ядрышко грецкого ореха и стал медленно жевать.
— А теперь, вероятно, пора присоединиться к дамам — предложил Карсуолл, говоря слишком быстро и слегка запинаясь. — Я обещал им, что мы сыграем в карты.
Стулья скользнули по натертому паркету. Карсуолл покачивался и попытался удержаться, ухватившись за спинку стула. Я открыл дверь и придержал ее, пока остальные вышли. В холле капитан Руиспидж замешкался и поравнялся со мною.
— Вы мудрый человек, мистер Шилд, много слушаете и мало говорите.
Он говорил с улыбкой, и я улыбнулся в ответ.
— Миссис Франт сказала, что вы учились в Кембридже.
— Да, сэр. Но не доучился.
— Не всегда можно довести начатое до конца. Жалеете?
— Очень.
— Иногда начинаешь что-то, не зная, чем это что-то кончится. Или, другими словами, наши действия, пусть даже и невинные, могут привести к неблаговидным последствиям.
Я уставился на его доброжелательное лицо, парящее над белым совершенством шейного платка и накрахмаленным воротником.
— Боюсь, я не понимаю вас, сэр.
— Полагаю, вы не станете возражать, если я дам вам один совет? — прошептал он. — На днях я видел вас на катке, с дамами. И я отметил — как бы получше выразиться — некоторую фамильярность, которая может быть неверно понята. Репутация леди — вещь хрупкая.
— Уверяю вас, сэр…
— Думаю, больше ничего говорить не нужно. Verbum sap, verbum sap. [32]
Капитан Руиспидж поклонился и прошел впереди меня в гостиную, где мистер Карсуолл распорядился подать кофе. Вскоре гостиная гудела словно улей. Слуги расставляли карточные столы, приносили чай и кофе. Мистер Карсуолл громко говорил ни о чем. Дамы были очень оживлены, словно испытывали облегчение оттого, что больше не нужно находиться в обществе друг друга, без мужчин.
Мисс Карсуолл подозвала меня.
— Спасибо, — прошептала она. — Вы спасли нас, да и моего отца тоже, насколько я понимаю.
— Я рад был бы принять вашу похвалу, мисс Карсуолл, но я ровным счетом ничего не сделал.
Она сверкнула улыбкой.
— Вы так скромны, мистер Шилд, вы всегда так скромны.
Когда столы расставили, мистер Карсуолл захлопал в ладоши:
— Надеюсь, у нас есть время для роббера? Десять на четыре не делится, так что двое лишних. — Он пересек комнату, подошел к креслу мистера Ноака и навис над маленьким тщедушным американцем. — Надеюсь, вы присоединитесь к нам, сэр?
— Благодарю, но я не играю в карты.
— Как хотите, сэр. Просто я надеялся, что вы сыграете в паре с леди Руиспидж…
— Не беспокойся, папа, — сказала мисс Карсуолл. — Леди Руиспидж призналась мне, что никогда не играет ни с кем, кроме миссис Джонсон. Думаю, у них своя система.
Через несколько минут игроков распределили. За одним столом мисс Карсуолл и сэр Джордж играли против леди Руиспидж и миссис Джонсон, а за вторым капитан Руиспидж и миссис Франт против мистера Карсуолла и миссис Ли.
— Мне неприятно, что папа даже не посоветовался с вами, — тихо сказала мисс Карсуолл. — Вы можете занять мое место, если хотите.
— Ни за что на свете.
В этот момент с видом собственника подошел сэр Джордж, чтобы отвести мисс Карсуолл к их столу. Мистер Ноак взял какую-то книгу, а я положил на колени газету, притворился, что читаю, а сам размышлял, не пора ли мне удалиться. Прошло еще несколько минут, и комната практически погрузилась в молчание, слышен был лишь треск поленьев в камине и звон фарфора. Я задумался над словами капитана Руиспиджа. Интересно, репутация которой из дам оказалась под ударом из-за моей неуместной фамильярности?
Вскоре мистер Ноак оторвался от книги, заложив нужную страницу, и уставился на огонь. В комнате было хорошее освещение, и мне показалось, что его глаза необычно ярко блестят, отражая пламя свечей. Я предложил Ноаку сходить за кофе. Сначала он даже не услышал меня, а потом встрепенулся:
— Прошу прощения, я был в тысяче миль отсюда. Нет, даже дальше.
— Могу я принести вам еще кофе, сэр?
Мистер Ноак поблагодарил, дал мне пустую чашку и наблюдал, как я наполняю ее.
— Простите мне легкую меланхолию, — сказал он, когда я протянул ему напиток. — Сегодня день рождения моего сына, — он внимательно посмотрел на меня. — Вы чем-то на него похожи. Я отметил сходство в первую же нашу встречу.
Ноак замолчал, и чтобы заполнить паузу, я осмелился высказать предположение, что, должно быть, его утешает мысль, что его сын пал смертью храбрых.
— О нет, мистер, дело даже не в этом, — Ноак медленно покачал головой, словно пытался стряхнуть боль. — К сожалению, мы мало общались все эти годы. Он перенял принципы семьи своей матери, политические убеждения и все остальное. Фрэнк был хорошим мальчиком, но, увы, проявлял некоторую склонность к упрямству. — Он пожал тощими плечиками, утонувшими в складках пальто. — Не знаю, зачем я утомляю вас рассказом о своих делах. Прошу прощения.
— Вам не за что извиняться сэр, — я считал, что во всем виновато вино, выпитое за обедом, именно из-за вина Ноак погрустнел и утратил свойственную ему скрытность.
— Я бы пережил, если бы мой сын пал на поле боя, пусть даже и на службе короля Георга, — продолжил мистер Ноак почти шепотом. — Или даже если бы болезнь унесла его в самом расцвете жизни. Но нет! Его нашли лицом вниз в водосточном желобе в Кингстоне. Говорят, утонул, будучи пьяным, — Ноак резко повернулся ко мне, в его глазах блестели слезы. — Это трудно вынести, мистер Шилд, очень трудно. Знать, что окружающие считают, что мой мальчик горький пьяница, умерший нелепой смертью только потому, что перебрал. Вы думаете, это страшно? Нет, самое страшное впереди… — внезапно Ноак, казалось, опомнился и замолчал. — Но я не должен утомлять вас печальной историей моего сына.
Он еле заметно улыбнулся и вернулся к своей книге. Мочки его ушей порозовели. Я допил кофе. Без сомнения, горе мистера Ноака было искренним, но я не был уверен, что столь же бесхитростной была и его честность.