— Большинство негров, которые работают на нас в Ричмонде, рабы, — пояснил юный американец. — А Хармвелл свободный человек, как мы с вами.
Горничная присела в реверансе и вышла. За нею выскочили и мальчики, громко хлопнув дверью.
— Разве это свобода? — вздохнул я.
Мисс Карсуолл хихикнула.
— Конечно, свобода. Я вообще за свободу, придерживаюсь левых взглядов, — она поднялась с дивана и встала рядом со мною, потом выглянула из окна, и радостное возбуждение схлынуло с ее личика. — Посмотрите. Софи идет.
Мы снова отпрянули друг от друга, пытаясь принять подобающие позы и привести в порядок чувства. Миссис Франт прошла мимо окна по террасе к боковой двери.
Я откашлялся.
— Правильно ли я понял: раз Хармвелл все еще здесь, то значит, и мистер Ноак решил задержаться?
— Да, неужели вы не слышали? Он уедет только после бала, а то и позже, — засмеялась мисс Карсуолл — она казалась совершенно хладнокровной. — Я узнала об этом от Софи, а ей в свою очередь сказала миссис Керридж, ну а той — сам Хармвелл. Вам не кажется, что они питают друг к другу нежные чувства? Это так трогательно, особенно в их возрасте. Если верить Хармвеллу, мистер Ноак обдумывает возможность приобрести у папы какую-то собственность. Склад в Ливерпуле или что-то в этом духе. Кроме того, они с отцом ведут переговоры о каких-то инвестициях. Прямо как девушки, обсуждающие поклонников, — та же смесь вымысла и реальности, стремление сохранить все в тайне, желание обладать предметом страсти.
Она отошла от меня и снова присела на диван. Я одновременно испытывал облегчение и ощущал себя обманутым. Через минуту в комнату вошла миссис Франт и протянула руки к огню.
— Миссис Джонсон все еще в Клеарлэнд-корт? — спросила она у мисс Карсуолл.
— Кажется, да. Насколько я поняла со слов сэра Джорджа, она погостит у них до бала. А почему ты спрашиваешь?
— Я гуляла рядом с руинами и заметила какого-то мужчину в саду Грандж-Коттеджа.
— Садовника?
— Но у нее сейчас нет садовника, только горничная. Рут, да и та уехала. Я была слишком далеко, чтобы рассмотреть его хорошенько, но, по-видимому, он меня заметил и тут же скрылся. Как ты думаешь, нужно сообщить миссис Джонсон?
— Да, как соседи мы просто обязаны сообщить ей, — кивнула мисс Карсуолл. — А ты можешь описать его?
— Высокий и хорошо сложенный. В длинном коричневом пальто и шляпе с широкими полями. Про лицо ничего сказать не могу, поскольку воротник пальто был поднят, а шляпа…
— Я напишу записку мисс Джонсон, — перебила мисс Карсуолл. — Если она решит, что это подозрительно, то сможет посоветоваться с сэром Джорджем. Мне бы не хотелось беспокоить ее, но в таких делах нужно быть очень осторожным. Возможно, нам стоит отправить кого-то осмотреть сад, а потом уже поднимать тревогу.
— Если хотите, я могу сходить прямо сейчас, — сказал я.
Честно говоря, я с радостью ухватился за возможность сбежать из уютной гостиной. Мне всегда было неловко, когда я видел мисс Карсуолл и миссис Франт вместе, а сегодня особенно. Нет, я не гордился своими чувствами, хотя не стану притворяться — я желал их обеих, пусть и по разным причинам.
Я нашел трость и шляпу и вышел из особняка. К удивлению, я добрался до Грандж-Коттеджа очень быстро. Смятение ума и физический дискомфорт ускоряли движение. В каком-то смысле я, наверное, пытался убежать от своих чувств, находившихся в полном беспорядке.
С момента моего прошлого визита ничего не изменилось. Дом казался заброшенным, словно здесь никто не жил, — он как будто потерял свой смысл в отсутствие хозяев, как тело в отсутствие души.
Шторы по-прежнему были задернуты. Я попробовал открыть двери — заперто. Снова обошел дом, добрался до огорода и изучил грязь возле колонки, но обнаружил только путаницу замерзших полосок и бороздок, некогда бывшую отпечатком мужского ботинка.
Вскоре я вернулся в парк, но пошел медленнее, чем раньше. Я и сам не понимал причин своего беспокойства — то ли нечто, оставленное мною в Грандж-Коттедж, то ли нечто, ожидавшее меня в Монкшилл-парк. Я сделал круг вдоль берега озера и воспользовался возможностью изучить вход в грот и в ледник, но не нашел ничего подозрительного. Нет, у меня не было никакой цели, просто хотелось отсрочить возвращение, и какая-то часть моего разума, которую я не мог понять, подсказывала все новые благовидные предлоги.
Но в конечном счете фантазия иссякла. Я пошел по тропинке к дому, сбавив шаг. Передо мною в хороводе кружились образы миссис Франт и мисс Карсуолл. Я не мог собраться с мыслями и даже получал какое-то мрачное удовольствие от своего состояния: ну чем не романтический герой?
Когда я шел вдоль забора, погруженный в тяжелые раздумья, из дверей выскочили мальчики, улюлюкая, как индейцы. Они врезались в меня с такой силой, что едва не сбили с ног.
— Прошу прощения, сэр, — сказал Эдгар, поглядывая на Чарли.
Они захихикали. Я притворился, что рычу на них, и они бросились прочь, изображая ужас. Но я погнался за ними и поймал их за шиворот.
— Ювенал учит нас: «Maxima debetur puero reverential», — сказал я. — Переведите, Эдгар.
— К мальчику необходимо относиться с величайшим почтением, сэр.
— Но в этом случае Ювенал не прав. Это к учителю мальчика нужно относиться с величайшим почтением.
Я легонько шлепнул их, и они с визгом убежали прочь. Вскоре они повзрослеют и остепенятся. Часы идут в обратную сторону, отмеряя время их детства. Да и для всех время течет вспять, приближая нас к концу, и чем дальше, тем быстрее. Я вспомнил мистера Карсуолла с его часами: несмотря на все свое богатство, старик был рабом времени и полностью находился в его власти, так же как во власти его самого находились негры-рабы. Что же касается меня, то мое пребывание в Монкшилл тоже подходит к концу. Через пару недель я отвезу Эдгара Аллана обратно в Сток-Ньюингтон и оставлю все, что здесь происходит.
И что хуже всего, я оставлю Софию Франт и Флору Карсуолл. В этот момент перспектива потерять их казалась мне неизбежностью. Их присутствие стало для меня удовольствием, болью, необходимостью. Они были нужны как воздух, мои альфа и омега. Ты порабощен ими, говорил я себе, ими и всем, что они символизируют, в своей зависимости ты ничем не отличаешься от курильщика опиума, клянчащего деньги у аптеки в ожидании благословения и ада в коробочке с лекарством.
50
На следующий день мистер Ноак прислал Хармвелла с сообщением, что ему нездоровится. Он сильно простудился. Хармвелл пояснил, что хозяину придется оставаться в постели как минимум пару дней. Из-за болезни, перенесенной в детстве, у мистера Ноака слабые легкие. Ему необходим серьезный уход, чтобы избежать лихорадки, сильного мучительного кашля и возможной пневмонии. Новость распространилась по дому задолго до того, как мистер Карсуолл официально объявил о случившемся за обедом, в ходе которого у мисс Карсуолл появилась масса возможностей проконсультироваться с учебником по домоводству.
— Не волнуйтесь, папа, — сказала она, когда мистер Карсуолл с мрачным видом сообщил нам печальную новость. — Я уже проинструктировала Хармвелла, чтобы он регулярно давал мистеру Ноаку лекарство. Нужно взять ложку сиропа из белокудренника, растворить в стакане воды и добавить десять капель серной кислоты. Знающие люди сказали мне, что это средство поможет справиться с самой сильной простудой.
— Похвальное внимание, — проворчал мистер Карсуолл. — Но я-то надеялся, что мистер Ноак поедет с нами в Глостер, — на мгновение он надул губы, как это часто делала мисс Карсуолл. — Какая досада!
— Думаю, в данном случае от бедного мистера Ноака ничего не зависит.
— Я и не говорю, что от него что-то зависит, — мистер Карсуолл сделал глоток вина, — но мне будет не хватать бесед с ним. Да и Хармвелл пригодился бы, когда мы поедем через дорожную заставу и в самом Глостере. Ведь всегда нужно что-нибудь сделать, куда-нибудь сбегать.
— Ну, эту проблему мы отчасти можем решить прямо сейчас. Мы могли бы пригласить с собой мистера Шилда вместо мистера Ноака.