— И он вправе сделать это, разве нет? Вы ведь не будете оспаривать право отца проявить свою родительскую власть, как я полагаю? А напрямую или передавая свои полномочия вам — это уже совершенно неважно.
— Разумеется. Кстати, я должен поблагодарить вас за своевременное вмешательство. Признаю, я несколько погорячился.
— Мистер Франт и его банк могут купить всю нашу школу несколько раз кряду, — заметил Дэнси. — И мистера Квирда вместе с мистером Морлеем если уж на то пошло. Кроме того, мистер Франт — светский человек, который вращается в высшем обществе. Поэтому мистер Брэнсби будет делать все от него зависящее, чтобы ублажить мистера Франта. Ничего удивительного.
— Но вряд ли это справедливо. Если кто и заслуживает наказания, так это мучители мальчика.
— Бессмысленно ругать то, что вы не в силах изменить. И помните, выступая в этом деле как доверенное лицо мистера Брэнсби, вы, вероятно, сможете в некоторой степени смягчить тяжесть наказания.
Мы остановились у подножия лестницы. Дэнси собирался вернуться к своим обязанностям, а я — взять шляпу, перчатки и трость в своей комнате. На мгновение наши глаза встретились. Мужчины, включая и меня самого, — странные существа, сотканные из противоречий. В тот момент, у лестницы, молчание стало тягостным, на нас давила недосказанность. Потом Дэнси кивнул, я в ответ поклонился, и мы разошлись в разные стороны.
10
Итак, я подошел к эпизоду, чрезвычайно важному для всей истории, а именно — когда я впервые увидел американцев.
Провидение в лице мистера Брэнсби постановило, что я должен стать свидетелем визита гостей в особняк на площади Рассела. Человек склонен верить в Провидение, поскольку иначе ему пришлось бы рассматривать собственную жизнь как некое произвольное течение событий, происходящих лишь по воле и прихоти случая, которым мы можем управлять в той же степени, в какой способны предугадывать количество очков, выпавших на игральных костях, или карты, доставшиеся при раздаче. Так давайте же верить в Провидение, во что бы то ни стало. Провидение устроило так, что я оказался в доме мистера Франта в тот самый день, когда к нему прибыли американцы.
Маленькая потрепанная коляска, нанятая мною на постоялом дворе, доставила меня в Лондон. Она поскрипывала и стонала, словно страдала от артрита.
Сиденье было неровным, кожа вытерлась и была испещрена пятнами. Внутри пахло застарелым табаком, немытыми телами и уксусом. Конюх, служивший на постоялом дворе и вызвавшийся отвезти меня в город, бранил лошадь на чем свет стоит, поток ругательств прерывался ударами хлыста. Пока мы ехали, день клонился к закату. И когда мы прибыли на площадь Рассела, небо уже было затянуто густыми темными тучами, напоминавшими по цвету чернильные кляксы.
На мой стук открыл лакей, который проводил меня в столовую и оставил ждать. То ли из-за плохой погоды, то ли по причине позднего часа, комната была практически погружена во тьму. Я отвернулся от портрета. Пошел дождь, тяжелые капли воды падали на мостовую и барабанили по крышам экипажей. В прихожей послышались голоса, затем хлопнула дверь.
Через минуту вернулся лакей:
— Мистер Франт хочет вас видеть, — он кивнул головой, приглашая следовать за ним.
Лакей провел меня по выложенной плиткой прихожей к двери, которая открылась, когда мы приблизились, и оттуда показался дворецкий.
— Приведите мастера Чарльза вниз, — приказал он лакею.
Лакей удалился. Дворецкий отвел меня в квадратную комнату, служившую библиотекой. Генри Франт восседал за письменным столом с пером в руках и даже не поднял головы. Ставни были открыты, в подсвечниках над камином и в массивном канделябре на столе рядом с окном горели свечи.
Кончик пера скрипел о бумагу. Свет пламени поблескивал в кольце с печаткой и освещал легкую седину в волосах Франта. Наконец он откинулся на стуле, перечитал написанное, посыпал бумагу тонким слоем песка, затем стряхнул его, когда чернила высохли, и сложил письмо. Когда Франт открывал ящик письменного стола, я заметил, что на указательном пальце левой руки отсутствуют две фаланги — в совершенстве нашелся изъян, что меня очень порадовало. По крайней мере, подумал я, у меня есть хоть что-то, чего нет у тебя. Он сунул бумагу в ящик стола.
— Откройте шкаф слева от камина, — велел Франт, даже не удостоив меня взглядом. — Посмотрите под полками. В правом углу вы найдете палку.
Я подчинился. Это оказалась крепкая трость из ротанга с серебряной ручкой и медным наконечником.
— Думаю, хватит дюжины хороших ударов, — заметил мистер Франт и указал пером на табурет. — Положите его сюда, лицом ко мне.
— Сэр, трость слишком тяжела.
— Вот увидите, она прекрасно подойдет для порки. Бейте в полную силу. Я хочу преподать мальчишке урок.
— Двое старших ребят травили его в школе, — сказал я, — поэтому он и убежал.
— Он убежал, потому что слаб. Я не говорю, что мой сын трус, но может стать таковым, если мы его избалуем. Окажите любезность, потрудитесь объяснить мистеру Брэнсби — я жду, что школа будет относиться к его слабостям не менее сурово, чем я. — Раздался стук в дверь. Мистер Франт повысил голос: — Войдите.
Дворецкий распахнул дверь, и в комнату медленно вошел мальчик.
— Сэр, — начал он слабым голосом. — Надеюсь, вы пребываете в добром здравии и…
— Молчи, — оборвал сына Франт, — пока с тобой не заговорят.
Дворецкий застыл в дверях, словно в ожидании приказаний. В прихожей стояли лакей и маленький паж-арапчонок. Я краем глаза увидел на лестнице миссис Керридж.
Франт посмотрел за спину сына и увидел слуг.
— Ну? — рявкнул он. — Что уставились? У вас что, работы нет? Пошли вон!
В этот момент в дверь позвонили. Слуги дернулись по направлению к двери, словно были привязаны к звонку невидимыми веревочками. Звонок раздался снова, сразу же за ним последовал стук. Лакей бросил взгляд на дворецкого, который в свою очередь вопросительно посмотрел на мистера Франта, а тот сжал губы в тонкую горизонтальную линию и кивнул. Лакей поспешил к входной двери.
Едва дверь открылась на пару футов, в прихожую проскользнула миссис Франт. За нею следовала горничная. Щеки миссис Франт горели румянцем, словно после бега, она сжимала у горла плащ. Она бросилась к двери, ведущей в библиотеку, но внезапно остановилась на пороге, словно натолкнулась на незримое препятствие. На мгновение воцарилась тишина. Серый дорожный плащ миссис Франт соскользнул с плеч на пол.
— Мадам, — сказал мистер Франт, встав и поклонившись. — Рад видеть вас.
Миссис Франт взглянула на мужа, но ничего не ответила. Франт был высоким широкоплечим мужчиной, и рядом с ним она казалась беззащитной.
— Позвольте представить вам мистера Шилда, одного из учителей в заведении мистера Брэнсби.
Я поклонился, она в ответ кивнула.
Франт продолжил:
— Вы прямо с Альбемарль-стрит? Надеюсь, сей неожиданный визит не значит, что состояние мистера Уэйвенху ухудшилось.
Миссис Франт испуганно посмотрела на него.
— Нет… ему не стало хуже, возможно даже чуть-чуть полегчало.
— Какая чудесная новость. Итак, миссис Франт, я не знаю, осведомлены ли вы, что ваш сын решил без разрешения отлучиться из школы и навестить нас. И теперь он понесет за свой проступок наказание, после чего мистер Шилд отвезет его обратно в Сток-Ньюингтон.
Миссис Франт взглянула на меня и увидела в моей руке ротанговую трость. Я посмотрел на мальчика, который дрожал как осиновый лист.
— Могу я поговорить с вами, сэр? — обратилась она к мужу. — Наедине.
— Боюсь, сейчас я занят. Будьте любезны, подождите меня в гостиной, я зайду к вам, как только мистер Шилд и Чарльз уедут.
— Нет, — миссис Франт сказала это так тихо, что я с трудом расслышал. — Я должна попросить вас…
В этот момент в дверь снова позвонили.
— Черт! — выругался мистер Франт. — Мистер Шилд, прошу извинить нас. Фредерик проводит вас в столовую. Закрой дверь в библиотеку, Лумис, а потом посмотри, кто там. Нас с миссис Франт ни для кого нет.