У данной гипотезы имеется по крайней мере одно основание: Флора подкупила Аткинса, платила ему, как это называется у адвокатов, авансовый гонорар за крупицы сведений о Шилде и бедняжке Софи. Запись в книгах Флоры дает пищу для размышлений, и я не могу отогнать от себя мысль, что наличие у невестки рукописи Шилда связано с теми восьмьюдесятью фунтами, что она заплатила Квинту Аткинсу.
В книге за тысяча восемьсот девятнадцатый год записана ссуда в пять фунтов Томасу Шилду в январе. Позднее сумма зачеркнута и написано «долг возвращен», тем не менее Флора хранила ту пятифунтовую банкноту вместе с тетрадью Шилда.
Раньше я считал, что Флора любила лишь одного человека — Софи Франт. Я ошибался.
III
Передо мной лежит нотариально заверенная копия записи из приходской книги церкви Святой Марии в Розингтоне о крещении Томаса Рейнолдса Шилда. Странно и тревожно думать, что Шилд или кто-то из его знакомых мог быть в курсе моей жизни. Самые важные события, которые происходят с людьми нашего круга, неизбежно становятся достоянием общественности. Однако теперь, если посмотреть на ситуацию с точки зрения актуария.[43] Шилд уже скорее мертв, чем жив. Кроме того, практически все лица, связанные с делом банка Уэйвенху, уже отправились на тот свет держать ответ перед Высшим судом.
Я не знаю, верил ли сам Шилд в то, что история, рассказанная им, правдива. Большая часть того, что он пишет, созвучна моим собственным, пусть и более ограниченным, представлениям об этом деле. Я помню те происшествия, которые он описывает, хоть и не так подробно. Но в общем я могу подтвердить, что Шилд точно описал события.
Тем не менее у Шилда, вероятно, был свой мотив создать эту рукопись. По прошествии стольких лет невозможно найти подтверждение приведенным сведениям в иных источниках. По сути, большую часть его рассказа никогда не удастся подкрепить доказательствами. Более того, память человеческая такова, что мы можем, сами того не желая и не осознавая, облекать правду в одеяние вымысла. Прежде всего, зачем Шилд вообще записал сей рассказ? Дабы скоротать дни и недели в ожидании, пока Софи не сможет уехать с ним? В качестве оправдания? Или aide-memoire[44] на случай, если власти проявят интерес к деяниям Стивена Карсуолла, Генри Франта и Дэвида По?
Язык Шилда кажется простым, но мне интересно, не скрывается ли за этой простотой расчет, желание манипулировать истиной ради одному ему известных целей? В какие-то моменты я видел в повествовании желание рассказать правду, в какие-то — готовность приукрасить действительность. Мне трудно верить, что он смог воспроизвести точно разговоры, оттенки выражений лиц собеседников или же витиеватый ход собственных мыслей.
Меня невыносимо раздражает, что многие вопросы так и остались без ответа. На первой странице Шилд вводит читателя в повествование in medias res[45], а на последней обрывает рассказ буквально на полуслове. Случайно или намеренно? Или же повествование обрывается на этом месте лишь по той причине, что Аткинс выкрал рукопись?
Я никогда этого не узнаю. И если истина бесконечна, то любое дополнение к тому, что мы уже знаем, послужит напоминанием о том, что осталось непознанным.
IV
Часы Бреге, ранее принадлежавшие Карсуоллу, тикают уже более полувека. В конце концов, время всегда остается нашим хозяином, а мы слабеем, старимся и умираем.
Многое из написанного может шокировать современные умы. Очень жаль, что Томас Шилд не смягчил кое-где выражения и не набросил покрывало благопристойности на некоторые мысли, слова и действия, которые он описывает. Иные пассажи обнажают дурные манеры автора, а порой он скатывается и до непристойности. Да, Шилд писал в эпоху более грубую и не столь утонченную, как нынешняя, но он зачастую оскорбительно груб.
О публикации повествования Шилда даже для ограниченного круга читателей не может быть и речи. Я не позволю ни своей супруге, ни слугам прочесть эту рукопись, но я не намерен уничтожать ее. Мой мотив прост: как говорит Вольтер, бывают случаи, когда мы должны тщательно взвесить потребности живых и покойных, и иногда долг перед живыми важнее, чем репутация мертвых.
Но не следует ли из этого, что если мы обязаны говорить правду о мертвых, то мы должны донести ее до наших потомков? Когда я написал предыдущее предложение, мне пришло в голову, что, возможно, Божественное Провидение послало мне записи Томаса Шилда, чтобы я мог внести свою лепту и дополнить их.