Мистер Уэйвенху жил в большом особняке рядом с северной оконечностью улицы. В прихожей слуги взяли у нас шляпы и пальто. В комнате справа от входной двери какие-то мужчины говорили на повышенных тонах. На лестнице раздались чьи-то шаги. Я поднял голову и увидел Флору Карсуолл, спускающуюся к нам; ее ножки мелькали на каменных ступенях. Она нагнулась и поцеловала Чарли, уклонившегося от объятий. Флора улыбнулась и протянула руку:
— Мистер Шилд, если не ошибаюсь? Мы мельком виделись возле дома моей кузины на площади Рассела.
Я уверил, что отлично помню нашу встречу, и это было истинной правдой. Она сказала, что отведет Чарли к матери, а я поинтересовался здоровьем мистера Уэйвенху.
— Боюсь, его состояние быстро ухудшается, — она понизила голос. — Последние два месяца были не совсем удачными, так что в каком-то смысле это счастливое избавление от всех тягот. — Мисс Карсуолл перевела взгляд на Чарли. — Но ничего страшного. Или, правильнее сказать, ничего страшного для стороннего наблюдателя. — Она покраснела, как того требовали приличия. — Господи, папа говорит, что я не умею держать язык за зубами, боюсь, он прав. Я просто хотела сказать, что сейчас мистер Уэйвенху выглядит как очень усталый человек, который хочет спать. И только.
Я улыбнулся ей и склонил голову в легком поклоне. Она сказала так по доброте душевной. Видеть умирающего зачастую неприятно, особенно ребенку. Звук голосов за закрытой дверью стал громче.
— О боже, — сказала мисс Карсуолл. — Папа и мистер Франт здесь, — она закусила губу. — Я осталась помочь миссис Франт ухаживать за дядей, а папа заглядывает как минимум раз в день узнать, как наши дела. А теперь мне нужно отвести Чарли к маме и Керридж, а не то они нас потеряют. — Она обратилась к лакею: — Покажите мистеру Шилду его комнату, пожалуйста. Кроме того, им с мастером Чарльзом понадобится помещение для занятий. Миссис Франт уже распорядилась?
— Насколько я понимаю, экономка разожгла камин в старой классной комнате, мисс. А комната мистера Шилда расположена по соседству.
Мы пошли наверх. Мисс Карсуолл увела Чарли. Я смотрел ей вслед, наблюдая, как ее бедра покачиваются под муслиновым платьем. Внезапно я понял, что лакей делает то же самое, и поспешно отвел глаза. Все мужчины, по сути, одинаковы: все мы боимся смерти, а пока мы молоды и здоровы, желаем слиться с женщиной в единое целое.
Мы поднялись еще выше, лакей показал мне сначала мою спальню, притулившуюся под сводом крыши, а потом проводил в длинную классную комнату, расположенную по соседству. В обоих помещениях горели камины — роскошь, к которой я не привык. Лакей учтиво поинтересовался, не хочу ли я перекусить, и я попросил принести мне чаю. Он кивнул и удалился, оставив меня греть руки у огня.
Чуть позже на лестнице снова раздались шаги, и в дверь постучали. Я обернулся, ожидая увидеть Чарли или слугу, но в комнату вошла миссис Франт. Я поспешно вскочил, от удивления утратив привычную ловкость, и неуклюже согнулся в поклоне.
— Прошу вас, садитесь, мистер Шилд. Спасибо, что приехали. Надеюсь, вы удобно устроились?
Ее щеки пылали, и она прижимала руку к лифу платья, словно бежала по ступеням, и у нее закололо в боку. Я сказал, что обо мне позаботились, и спросил, как состояние мистера Уэйвенху.
— Боюсь, он вскоре покинет этот мир.
— Чарли уже видел его?
— Нет, дядюшка спит. Керридж отвела Чарли вниз, чтобы накормить, — улыбка озарила лицо миссис Франт, но тут же потухла. — Керридж считает своей обязанностью кормить Чарли каждый раз, когда его видит. Он скоро придет. Кстати, если захотите чего-нибудь, позвоните в колокольчик. Я решила, что будет намного удобнее, если вы с Чарли станете трапезничать наверху.
Она подошла к зарешеченному окну, из которого по обе стороны свинцового водосточного желоба был виден тротуар, тянущийся вдоль парапета. Сегодня миссис Франт была одета в серо-лиловое платье — переходная ступень к трауру, в который придется облачиться, как только дядюшка уйдет в мир иной. Из-под чепца выбилась прядь волос, и миссис Франт заправила ее обратно. Ее движения были как всегда грациозны — приятно посмотреть.
Она повернулась и цокнула языком, словно рассердилась на саму себя:
— Нужно принести лампу, — сказала она почти с обидой, дергая за шнурок колокольчика. — Уже темнеет, вы не можете сидеть в темноте.