Мадлен кивнула.
— Я готов помочь вам спасти его, хотя даже не знаю от чего. Дело в том, что–то подсказывает мне, что он в беде.
— Это я сама узнаю! Пойду спрошу у него, что он успел натворить, — решила Мадлен.
— Он вам не скажет, так как боится. Если бы он хотел, чтобы вы узнали его тайны, то давно бы рассказал. Вам надо все выяснить самой.
Девушка вздохнула:
— Как?
— Моя госпожа, я вам помогу. Я узнаю, что происходит с вашим женихом, и, может, еще не поздно его спасти. Поймите, я ваш друг. Вы мне доверяете? — ко–нюх взглянул на девушку преданным взглядом.
— Да, конечно!
— Клянусь, я все разузнаю!
Николас отвесил юной даме еще один глубокий поклон и удалился.
— Действительно, он прав, — прошептала Мадлен, — с Фернаном происходит что–то странное…
Печальная собеседница
Расставшись с Мадлен, Робеспьер решил зайти в трактир «Под каштанами», чтобы позавтракать. Народу набилось много, и найти свободный столик было трудновато. Наконец, ему это удалось, и Макс за чашкой кофе погрузился в свои размышления, которые были далеко не радужные. Его тревожили события, про–изошедшие на окраине Эрменонвиля. Воспоминания четко проносилось перед студентом. Версии о причине гибели несчастного болтуна следовали одна за другой, и все были связаны с великим Руссо. Макс начал серьезно беспокоиться за жизнь философа, которого считал своим учителем. Из размышлений студента вывел приятный женский голос:
— Простите, к вам можно присесть? — прозвучал он несмело.
Робеспьер, еще «не спустившись на землю», пробормотал, даже не глядя на собеседницу:
— Да, да, конечно.
Максимильен взглянул на даму. Ее можно было назвать пожилой женщиной, но она еще не утратила привлекательности. Было видно, что мадам сильно и ус–пешно скрывает свой возраст.
— Простите меня… Не подумайте, что я навязываюсь вам… мне очень тяже–ло, у меня никого нет, а высказаться необходимо! — с болью в голосе произнесла женщина. — Просто вы производите впечатление порядочного человека, которо–му можно довериться.
— Я готов выслушать вас, — ответил студент, — вам что–нибудь заказать?
— Нет, спасибо…
— Может, кофе?
— Да, кофе я бы выпила.
Робеспьер подозвал девушку трактирщицу и попросил принести еще одну чашку кофе.
— Благодарю, — произнесла женщина, — вы хорошо воспитаны… Ох, как мне тяжело! Я была знатной придворной дамой. Но после того, как я овдовела, я лишилась всякого покровительства. Родственников у меня нет. Мой сын погиб… я осталась одна…
Максимильен внимательно слушал собеседницу.
— К счастью, — продолжала она, — у меня осталось имение в этой деревне. Не–большой старый замок, тут я и собираюсь провести остаток дней своих. Кстати, в этом селе живет человек, с которым когда–то мы были очень близки. Мы лю–били друг друга, но нам пришлось расстаться. Он поймет меня, даст хороший совет, как пережить мое горе. К тому же я получила от него письмо. Вам инте–ресно, кто этот человек?
— Да, — ответил Робеспьер, — но я не буду настаивать…
— Это Жан — Жак Руссо.
Студент удивленно уставился на женщину, ее лицо, затянутое легкой паутин–кой морщин, напомнило ему какой–то образ.
— Значит, — прошептал он, — Жюли из его бессмертного романа — вы!?
Женщина улыбнулась.
— Вы угадали. Этот образ и вправду был списан с меня, но тогда я была гораз–до красивее.
Женщина взяла чашку кофе в левую руку и спросила:
— Вы не знаете, как он живет?
— Я видел его лишь раз, месяц назад, и говорил с ним. Руссо выглядел очень усталым. Мне даже показалось, что он чего–то боится.
— Я догадываюсь чего, — сказала дама, и, оглядевшись по сторонам, прошеп–тала. — Он боится, что его хотят убить!
Максимильен вздрогнул. В его внимательных глазах мелькнуло беспокойство.
— Неужели мои опасения начинают подтверждаться, — пробормотал он. — Я должен что–то срочно предпринять… Мадам, а вы верите в это… в то, что кто–то хочет убить Жан — Жака?
Дама хотела было что–то сказать, но, замешкавшись, достала записную книж–ку и карандаш. Держа его в левой руке, она что–то написала, вырвала листок и протянула его студенту.
— Если что, вот вам мой адрес. — Тихо сказала она.
Макс, ничего не понимая, взял листок. Беспокойство стало одолевать его все сильнее и сильнее. Воспоминания о ночном убийстве усилили страх.
— Этот Эрменонвиль так прекрасен, но такое ощущение, что тут присутствует что–то… я не могу объяснить, — Робеспьер решил поделиться своими опасения–ми. — Это…