Наверху слева, окруженная «белками» — она вся из них состоит, — нарисована агава. Оказывается, именно она была предметом всей этой рисованной «лекции». Да, агава, дающая сок для одного из основных напитков американских народов, была конечно же достойна попасть в священную книгу миштеков. Впрочем, на уровне клеток для миштеков не было существенной разницы между человеком и растением. Эти создания различались только «масками», только «кожей», являясь в принципе одной и той же субстанцией, но по-разному сформированной их богами.
Я снова вернулся к тому углу страницы, откуда следовало начинать ее чтение: к черным богам. У первого из уст появляется Слово — «ленты, упавшие с неба», в которых я усматривал символ генетической информации. Второй поставляет «строительный материал» — покрытое точечками вещество, которому в соответствии с «записью» предстоит стать телом. Третий, окруженный звездными глазами, олицетворяет необходимый для возникновения растения, животного и человека фактор — процесс преобразования материи. Ибо эти глаза, нарисованные на схеме клеток, наполовину белые и наполовину черные, символизируют превращение неживого вещества в живое.
Здесь следует заметить, что черные фигуры богов, вероятно, изображают Шолотля, двойника Кецалькоатля в подземельях, а также дух, душу, вообще второе «я», науаль всех живых существ.» Это идеально согласовалось и с «биологической» ролью, которую играл для меня Шолотль. Второе «Я» могло быть именно генотипом, праобразом существа, «живущим» в генетической «записи». Во всяком случае, здесь, на 52-й странице, деяния черных богов завершались как раз там, где кончалась и роль генов в образовании белков.
Всю эту страницу украшает и как бы поддерживает понизу фриз со знаками Венеры, тем самым, бесспорно, помещая все вышеназванные события на небе. Так я вновь получил серьезную поддержку в своем предположении относительно того, что «небо» для древних мексиканцев находилось внутри живых существ.
К рисованным подтверждениям генетического значения «четырех колеров» я мог добавить еще одно, со. страницы 50-й того же кодекса (рис. 87). Здесь изображенные в двух клетках, двух «колерах» — как бы записанные — идеи крови и сердца по мановению присутствующего бога Миктлана превращаются из «записи» в настоящие кровь и сердце!
И наконец, было еще подтверждение реченное. В числе ацтекских текстов сохранился и тот, который по древнему обычаю произносил перед домашним алтарем отец дочери, растолковывая ей идеи веры, этические принципы и смысл человеческого бытия. Вот так начиналось это поучение:
«Ты стоишь передо мной, доченька моя, мое ожерелье из драгоценных камней, мои перья кецаля, мое произведение, из меня рожденное. Ты моя кровь, мой цвет, мое отражение».
Конечно, сказал я себе, эти слова можно понимать как угодно, если не знаешь, что такие понятия, как «драгоценный камень», «перья кецаля», «кровь», «цвет» («колер»), «отражение» («двойственность») входили в катехизис ацтеков и имели для них строго определенные бытийные значения — те же, что и в рисованной версии их священных книг.
Вместе с тем мне казалось, что более убедительного обоснования требует моя мысль о равнозначности «трех колеров» и кодонов трех оснований. И я сказал себе, что скорее всего тот, кто знает полосчатые и спиральные объекты в качестве носителей генетической информации, должен знать и о способе кодирования этой информации — о трехбуквенном коде, тем более что он — одна из основ жизни. С того момента, как троичный код возник в виде первых репликаторов, химических частичек, способных создавать собственные копии, он стал столь же важным для непрерывности жизни, как и солнечное излучение. Вот как об этом писал S. Olmo в книге «Размножение млекопитающих»:
«Все организмы на Земле, начиная с простейших бактерий и кончая человеком, используют идентичный набор кодовых триплетов…