Купив билет, я пошел туда, где, как мне казалось, будет меньше народу. Люди толпились на пирамиде и между высокими стенами арены для игры в каучуковый мяч. Я пошел напрямик по просторной площади к дорожке, ведущей через кусты к священному колодцу — сеноту. Все еще думая о Тлалоке, я хотел увидеть это творение природы, некогда почитаемое на территории всей Мезоамерики. Доказано, что к этому священному месту стекались с дарами пилигримы из самых отдаленных земель. А привлекали их вовсе не пирамиды, арены и храмы, возведенные людьми, а именно то, что создала сама природа.
Я уже приближался к провалу, когда какая — то экскурсия с гидом показалась из зарослей кустарника и, перейдя мне дорогу, облепила край колодца. Правда, я мог пройти дальше по гигантскому обводу, но решил дождаться своей очереди в скудной тени деревьев. Я глядел на красные, словно лишенные кожи, спины и такие же, слишком быстро загоревшие ноги. T-shirts и hot- pants[12] плотно облегали тела.
Совсем иных паломников, размышлял я, видела эта вода. Накидки из перьев, воздушные туники, венки, ожерелья, золотые украшения, шлемы с султанами, тотемы, трости с погремушками, священные луки и церемониальные стрелы, головы орлов и шкуры ягуаров на плечах рыцарей…
И юные девы, сталкиваемые в воду…
Наконец я увидел его. Непрозрачное, гигантского диаметра изумрудное зеркало, запавшее неожиданно глубоко, окруженное цилиндром стен. С них свисали лианы и корни сельвы, доходящие до воды. Поверхность воды была неподвижной, с островками листьев, культями торчащих из нее прутьев. Вода, очень глубокая — это было известно от ныряльщиков, казалась каким-то стеклянным зрачком, взирающим на небо из чрева земли.
Я сразу понял, что мои ожидания не оправдались. Это не владения Тлалока — он правил иными водами: холодными, свежими, ревущими в расщелинах, грохочущими водопадами, низвергающимися с неба, испаряющимися млечными клубами, тучами, блуждающими над вершинами гор.
Здешняя вода принадлежала другому божеству — Чальчиутлике, «богине живой, драгоценной воды и драгоценного сосуда». Прямо само собой напрашивалось такое представление. Разве этот естественный колодец не был идеально округлым, как и драгоценный камень на рисунках в кодексах, и не был заполнен изумрудной, драгоценной жидкостью? Разве не окружали его высокие, недоступные своды «сосуда», защищающие воду от жаждущих животных и людей? Она предназначалась не для питья — не для этого приоткрыли ее боги здесь, на безводных равнинах Юкатана. Она была изображением, огромным, могучим, священным изображением чего-то, что обычно сокрыто от глаз человеческих. Изображением драгоценного сосуда, из которого исходит каждое живое существо, изображением первой делящейся клетки — яйца.
Эта изумрудная жидкость, в которую сбрасывались жертвы, не могла быть водой! Я начинал понимать истинный смысл жертвоприношений…
«Господин был у колодца запада. Там были боги…» — неожиданно вспомнились мне слова из короткого текста, озаглавленного «Происхождение ица» (ица — это те, кто дал название: Чичен-ица), текста, входящего в состав книги «Чилам-Балам» из Чумайеля, записанной на языке майя Хуаном Хосе Хойлем в селении Чумайель в 1782 году, и столь необычайного, что стоило его прочесть несколько раз, и фразы его навсегда оставались в памяти. Его считают переполненным символикой, с трудом поддающимся переводу и объяснению. И однако в тот день, там, над сенотом, я попытался сделать это сам.
«Тринадцать раз восемь тысяч катунов отдыхали на своем камне. Тогда задвигалось семя Унак Кеел Аауа. Вот его песня: «Гей! Это люди как Солнце? Из камня, из которого состоит Желтизна?»»
Это поразительное утверждение! Ведь оно, сказал я себе, равнозначно научному открытию! Оно констатирует: человек создан из той же материи, что и мир неодушевленных предметов. Желтизна — излучение Солнца — возникает благодаря соединению атомов водорода в атомы гелия, и человек состоит из атомов… Тут открывался широкий простор для размышлений, на этот раз над состоянием в той древности физических знаний. Но это была уже особая тема…
«Из камня, из которого состоит Желтизна? Гей, отсюда хорошие люди? Моя одежда, мой убор, сказали боги»[13].
13
3десь и ниже перевод с испанского сделан С. В. Мироновой (помечены знаком поскольку М. Кучиньский в ряде случаев дал лишь пересказ соответствующих текстов