В большом доме часть сеней была отгорожена переборкой под кладовую. Здесь, как и везде, была та же грязь, тот же лед. Очистив ее и добавив полок, мы сложили по сортам, рядами на полках, всю провизию. Вид получился внушительный и очень красивый. Длинные ряды банок различной формы и величины, со свежими даже этикетками, напоминали хороший гастрономический магазин. Кладовая оказалась полной.
Большую часть этой работы, раскопки провизии и сортировки, сделал Конрад. Работа эта серьезная и очень кропотливая, но Александр добросовестно ее выполнил. С утра и до позднего вечера проводил он время «в Помпее», только иногда навещая меня, чтобы поделиться тем или другим приятным открытием.
Я же с самого прибытия на мыс Флора был болен, и мне становилось все хуже. Жар и озноб не покидали меня. Большую часть времени я был в бреду, а иногда были какие-то кошмары.
Мне все казалось, что нас на мысе Флора живет трое. Лежа в бреду, я вскакивал и бежал к раскопкам звать Александра. Я знал, что он там работает, и никак не мог припомнить, куда отправился «он, третий». Спрашивал Александра, где «он», но кто он, я и сам не мог припомнить. На свежем воздухе я приходил немного в себя, припоминал все происшедшее с нами, что нас осталось только двое, и с тоской шел обратно на койку. К общему недомоганию прибавилась опухоль и боль в ногах, и в минуты сознания я опасался плохого конца для себя. Положим, что опухоль в ногах была и у Александра.
Мысль о пропавших спутниках, в особенности о Луняеве и Шпаковском, не давала нам обоим покоя. Временами, когда мне было лучше, мы садились у дверей своей усадебки и смотрели на расстилающееся перед нами море, втайне надеясь, что покажется где-нибудь каяк с пропавшими. Разве этого не может быть? Возможно, что их отнесло очень далеко на каяке или на льдине, на которую они предпочли перебраться. Но ведь там за горизонтом должен быть лед, и большой лед. Трудно ожидать, чтобы это свободное море тянулось вплоть до Мурмана или до берегов Новой Земли, вероятнее, что южнее есть широкая полоса льда, такого же плавучего, как и тот, по которому мы шли. Возможно, что наших спутников отнесло к этому льду, где они, конечно, могли убить нескольких тюленей и, питаясь ими, при благоприятном ветре и погоде решили отправиться обратно к островам. Каяк у них крепкий, стойкий, и такой переход сделать возможно. Но напрасно мы всматривались в горизонт, напрасно рассматривали в бинокль отдаленные льдинки, ничего не было видно похожего на каяк. Медленно мимо нас проходили льдины, гонимые приливом и отливом то на запад, то на восток, часто на них мирно грелись на солнце моржи по нескольку зараз, но наших пропавших спутников не было.
15 (28) июля, рано утром, Конрад решил ехать на остров Белль, а если будет возможно, т. е. если лед не взломан, то доехать до мыса Гранта и посмотреть, нет ли там береговой партии или, по крайней мере, их следов.
В то время я ехать не мог, так как только временами мне было настолько лучше, что я мог ходить: больше же я лежал на койке и чувствовал себя плохо; на каяке я был бы только лишним грузом. Да и Александра к этой поездке побуждало отчасти опасение остаться на зиму одному.
Взяв с собой ящик с провизией, двустволку с патронами, Александр, при хорошей погоде и легком попутном ветре, отправился под парусом к острову Белль. Скоро каяк превратился в точку, а через час и точка исчезла. Я остался один. Это время одиночества было очень тяжело для меня. Лежа почти в забытьи, я переживал различные эпизоды из нашего странствования, которые перепутывались с ужасными кошмарами, во время которых я слышал голоса за дверью, или даже мне казалось, что кто-то открывает дверь; я выскакивал из домика, но, конечно, никого не оказывалось там. На некоторое время я приходил в себя, припоминал, что сейчас я один, но потом опять начиналось что-нибудь подобное.
На столе у меня стояли раскрытые банки с различной провизией, консервами, вода, галеты и лежала хина, взятая из аптечного сундука. Это все приготовил Александр для меня перед своим отъездом. Но аппетита у меня не было, я только принимал хину, пил воду, подбрасывая дрова в печку, и опять ложился. По прибытии на мыс Флора мы переделали нары в нашем домике, так как они занимали очень много места. Вместо них мы сделали две койки, одну над другой, и находили это удобнее. Моя койка была нижняя.
Через двое суток я начал беспокоиться об Александре, не случилось бы какого-нибудь несчастья с ним.