До того дня, который станет, по признанию самого Маяковского, «радостнейшей датой» его жизни, оставались считанные недели. День этот настал, когда он пришел к Брикам.
После похорон отца Эльза приехала в Петроград погостить у сестры. Она же и настояла на этой встрече — на свою голову. Уговаривать Маяковского не было нужды — он готов был читать свои стихи всегда и везде.
Лиля потом вспоминала: «Между двумя комнатами для экономии места была вынута дверь. Маяковский стоял, прислонившись спиной к дверной раме. Из внутреннего кармана пиджака он извлек небольшую тетрадку, заглянул в нее и сунул в тот же карман. Он задумался. Потом обвел глазами комнату, как Огромную аудиторию <…> Маяковский ни разу не переменил позы. Ни на кого не взглянул. Он жаловался, негодовал, издевался, требовал, впадал в истерику, делал паузы между частями». Так впервые прозвучало у Бриков «Облако в штанах». «Мы подняли головы, — вспоминала Лиля, — и до конца не спускали глаз с невиданного чуда».
Эльза следила за реакцией. Осип был потрясен, Лиля онемела от неожиданности и восторга («Я потеряла дар речи» — так передавала она потом свое первое впечатление). Эльза торжествовала: «Ну, что я вам говорила?!» Торжествовала она напрасно: «дар речи» потеряла не только Лиля.
Маяковский взял из рук Брика тетрадь с текстом поэмы, положил на стол, раскрыл на первой странице, спросил Лилю: «Можно посвятить вам?» — и старательно вывел над заглавием: «Лиле Юрьевне Брик».
Другие поэты и раньше посвящали ей свои стихи: Константин Большаков, Михаил Кузьмин. Но они просто не шли ни в какое сравнение. Впервые (потом это случится еще множество раз!) Лиля и Осип проявили присущее им, как оказалось, безошибочное чутье на талант. Тем паче — на гениальность. Лиле Юрьевне, а не Эльзе Юрьевне, едва познакомившись с ней, посвятил великий поэт великую свою поэму. В том, что она великая, сомнений у Лили не было… А Эльза сидела рядом, ей оставалось лишь наблюдать за тем, что происходит. За катастрофой, которую она сама же и вызвала…
Едва дождавшись утра, Маяковский помчался за город, в поселок Куоккала, к Корнею Чуковскому, своему тогдашнему покровителю, другу и конфиденту. Помчался сказать, что теперь для него начинается новая эра: он встретил ту единственную, без которой не мыслит себя самого. Ту, о которой не мог и мечтать…
Событие, перевернувшее всю его жизнь, свершилось. Но мужчиной ее жизни — по крайней мере, тогда — Маяковский не стал.
После смерти мужа Елена Юльевна сменила квартиру, переехав в Замоскворечье. Эльза жила вместе с ней, поступив на Высшие строительные курсы при том самом архитектурном институте, в котором раньше училась Лиля. Отраженный свет тех отношений, которые установились между Лилей и Маяковским, виден в первых письмах Эльзы к нему, написанных в сентябре 1915 года: два месяца после «радостнейшей» для Маяковского июльской даты она не могла прийти в себя. Лиля приехала в Москву навестить мать, и между сестрами, вероятно, произошло объяснение, расставившее, без обиняков, все точки над «и». Лишь тогда Эльза решилась, наконец, написать «милому Владимиру Владимировичу», отстраненно обращаясь к нему уже не толь-коло отчеству, но еще и на вы.
«Так жалко, что вы теперь чужой, — писала она, — что я вам теперь ни к чему… Как-то даже не верится, но так уж водится, что у нас с Лилей общих знакомых не бывает.
Ни за что не могла бы теперь с вами говорить, как прежде, вы меня теперь отчего-то страшно смущаете: буду краснеть, путаться в словах и будет неловко ужасно.
Если б вы знали, как жалко! Так я к вам привязалась и вдруг — чужой…»
«В Москву не собираетесь?» — спросила все же в письме, отправленном вдогонку — через две недели.
В Москву Маяковский собраться не мог: 19 сентября 1915 года его призвали на военную службу. Он обратился за помощью к Горькому, и тот, тогда еще тоже влюбленный в его стихи, пустил в ход все свои связи. Поэта удалось устроить чертежником в автошколу — она размещалась по соседству с авторотой, где служил Осип Брик. Навещая мужа, Лиля одновременно навещала теперь и его.
Этому предшествовала их совместная поездка — «по семейным делам». По чужим — не своим… У родственника Осипа, отправленного служить в какую-то глушь, надо было невесть почему получить согласие на спешный развод. С этой странной и деликатной миссией к нему отправилась Лиля, а Маяковский увязался за ней. Ехали ночным поездом, в сидячем вагоне, потом еще два часа на лошадях, остановились на постоялом дворе. Родственник упорствовал, сломить его Лиле не удавалось. Тогда Маяковский, который не отходил от нее ни на шаг, решил вмешаться: «Вот что, Петя, давайте разводиться по-хорошему». И так выразительно на него посмотрел, что Петя безропотно сдался. «Был август, — вспоминала Лиля, — мы ехали ночью к станции на извозчике, полулежа в коляске, лицом к небу, и на нас лил звездный дождь». Говорят, что для тех, кто его видит, это счастливый знак…