От костра доносились смех и возбужденные голоса. Соревновались в прыжках через огонь.
ИДОЛ № 17
Утром Никифор Антонович пошел на могильники. Один.
Моросил нудный дождь. День был нерабочий.
Он внимательно рассматривал идолов, но не находил никаких мимических различий в выражении их каменных физиономий. Это были стереотипы, идентичные, построенные по единой схеме, будто отпечатанные с одной матрицы. Он пытался подавить разочарование: неужели он и вправду поверил в вечерний бред Вероники? Он ожидал увидеть различие в их масках? У него была интуитивная вера в свежесть ее непредвзятого взгляда! Но каменные идолы - полутораметровые гранитные столбы, увенчанные округлыми болванками голов, - были одинаковы: стандартно выбитые углубления глаз, возвышенности надбровных дуг, плоского носа, тонких губ, выпуклостей щек. Не понять, мужчины это или женщины. Единая маска, отпечатанная и застывшая на всех гранитных столбах. Примитив, но вневременной, если возраст речных террас верно определен.
Никифор Антонович набросил на голову брезентовый капюшон плаща: дождь усиливался. И, переходя от одного каменного идола к другому, он почувствовал неприятное ощущение внутреннего давления, чей-то мысленный приказ.
Он был здесь, на захоронении, не один! За ним кто-то наблюдал. Этот пронизывающий взгляд подавлял и подчинял.
Мрачные могильники, каменные идолы, неодушевленные, но излучающие непостигаемую им тревожную мысль. Источник эманации * мысли как будто сконцентрировался сзади него, за спиной. Сверхъестественное чужеродное наваждение.
Сколько сил нужно, чтобы преодолеть этот внезапный панический страх и обернуться, посмотреть в упор: что же там такое?
- Никифор Антонович! - услышал он сзади зябкий, дрожащий голос Вероники. - Вы прошли мимо. Идемте, я вам покажу эту... женщину.
Страх исчез, Никифор Антонович обернулся. Вероника полусонно смотрела на него.
- Ох, как мне хочется спать, - подавляя зевок, сказала она. - День, правда, такой дождливый. Может, потому я хочу спать? Идите за мной, Никифор Антонович! Раз, два, три, четыре, пять... шесть... Вот она! Вы посмотрите, как хорошо она улыбается!
Ударил ливень.
Вероника сделала шаг к идолу и покачнулась. Никифор Антонович подхватил ее за талию. Вероника стала осе
* Эманация - излучение.
дать, и ему пришлось напрячь силы, чтобы удержать ее тяжелеющее тело. Вероника спала! Люминал, который он дал ей на ночь, еще действовал!..
Вечером, когда дождь кончился и земля успела просохнуть, Никифор Антонович расположился со всеми материалами Введенского на прибрежном песке. Больше всего его интересовали кальки с масками идолов. Эти балбалы * располагались в пятнадцати метрах друг от друга по линии, ориентированной под тупым углом к широтному направлению террасы. Северо-восточное окончание этой линии перекрывалось как раз теми речными наносами, по которым датировался возраст захоронений.
Все кальки, кая полагалось, были пронумерованы в порядке расположения идолов, от меньших к большим, с юго-запада на северо-восток.
Никифор Антонович разложил кальки, в соответствии с пространственной ориентировкой идолов, прямо на песке и придавил их камешками. Было двадцать четыре калькированных маски со скорбно опущенными уголками губ. Профессор Преображенский отошел, чтобы рассмотреть их со стороны.
И тут, на удалении, он заметил, как будто даже случайно, что губы одной маски чуть-чуть прямее, чем у прочих. Эта спрямленность была почти неуловима: если не ожидать ее, то и невозможно заметить.
Это была маска № 17, снятая с того самого идола, возле которого заснула Вероника. Значит, именно этот идол улыбался Веронике.
- Обратите внимание на маску № 17, - сказал Гурилев. Никифор Антонович, углубившийся в созерцание масок, даже и не слышал, когда он подошел. - Это единственный идол, на теле которого есть жилка прозрачного гребенчатого кварца. Очень красивый рисунок, чем-то похожий на древний орнамент. Шурфовщик Карпыч говорил, что наш проводник Мамат находил такой кварц в верховьях Каинды, в
* Балбалы - каменные изваяния.
пещере. И вроде бы он видел там человеческие скелеты. Не исключено, что этот идол как-то связан с кварцевой пещерой.
Проводник Мамат оказался отличным охотником, что в общем-то было неудивительно: непуганные стада архаров и теке бродили совсем неподалеку. Однажды Мамат привез небольшого бурого медведя, которого уложил прямым попаданием в голову возле пещеры на Байше. В этой пещере, по словам шурфовщика Карпыча, Мамат и видел гребенчатый кварц и много скелетов.
Гурилев предложил Никифору Антоновичу съездить туда, может быть, там древние разработки кварца.
Тропа на Байш была довольно хорошо наезжена и шла, в основном, по левому, менее обрывистому, берегу Каинды.
По мере подъема вверх по течению реки на ее террасах постепенно исчезли березы, сменившись елями и можжевельником, а затем - низкорослыми кустарниками тала, родственного равнинным ивам.
Пещера была среди скальных серых гранитов, и ее темное отверстие Мамат показал снизу.
Лошадей спутали и оставили пастись у тропы на небольшой поляне.
Никифор Антонович подобрал поросший зеленоватым мхом кусок ноздреватого шлака.
- Вот и первая находка, Лев Николаевич! - довольным тоном произнес он.
Мамат показал на ель возле тропы: ель росла прямо из шлакового холмика высотой метра в два, ее узловатые бурые корни цепко обнимали спрессованный столетиями шлак.
Подъем по скалистой крутой тропе занял около часа.
Вход в пещеру оказался в диаметре метра три.
- Настоящая штольня, - с интересом сказал Гурилев. - Я сначала принял ее за природную пещеру. Ничего подобного вон и деревянные клинья в потолке, видите?
Мамат зажег факел из ветоши, приготовленный еще в лагере, и пошел первым. Метрах в десяти от входа он поднес факел к стенке: алмазно сверкнули недавно сколотые грани крупнозернистого кварца.
На двадцатом метре пещера сузилась и резко пошла вниз.
Вбок уходила небольшая выработка метра три длиной. На дне ее белели кости.
Никифор Антонович внимательно осмотрел несколько костей, поднял человеческий череп, положил у входа в выработку. Попросил Мамата осветить стенки.
- Вот, вот, как раз то, что нужно, - и он показал на углубления в стенке, сантиметрах в тридцати друг от друга. Видите, в некоторых нишах стоят чираки - глиняные светильники. Сейчас мы не будем их трогать. Нужно специально заняться этой пещерой. Я думаю, у нас будет время.
Судя по светильнику - это седьмой - десятый век нашей эры. Значит, по возрасту эти разработки на десятки тысяче" летий моложе каиндинских могильников. Мы обязательно займемся этой пещерой, Лев Николаевич!
Если бы знал Никифор Антонович, что у него просто не будет времени вернуться сюда.
Лев Николаевич не нашел больше никаких полезных ископаемых, кроме кварца.
Вернувшись к лошадям, они легли на траву.
- Вы обратили внимание, - сказал Гурилев, - что на поверхности нет никаких признаков кварца? А ведь штольня точно вышла на кварцевые жилы! В наше время многих удивляет, каким образом древние рудознатцы находили руду на глубине, при отсутствии ее выходов на поверхности. Казалось бы без всяких признаков. Это впечатление ложное. По виду, по вкусу и запаху трав и цветов, по типу почв, по физическим свойствам водоисточников, по формам рельефа они с завидной точностью могли определить месторождения нужных им руд. А ведь наши научные методы поисков по этим признакам - биогеохимия, гидрохимия - только-только начинают зарождаться. Мы повторяем то, что было известно нашим древним предшественникам, но на более высоком - техническом - уровне. Перед современной геологией стоит более сложная задача - не только искать месторождения на глубине, но и научиться создавать искусственные. Это уже совсем другой путь. Это качественный скачок в развитии поисковой геологии... Извините, Никифор Антонович, заговорился, ведь наша главная цель - выяснить, имеет ли идол № 17 какую-либо связь с этой пещерой. Вот что я установил: там, возле раскопок, граниты крупнозернистые, легко поддающиеся выветриванию. А здесь, в пещере, очень прочные среднезернистые. Все идолы и сделаны именно из них.