Вот чему учит нас относительно Иисуса самый древний документ, где нам говорится о нем. Мы оказываемся на бесконечной дистанции от Иисуса Луази.
В других своих посланиях Павел на тот же манер, приспособляет писание. Он читает у Иоиля «Всякий, кто призовет имя господне, спасется». У Иоиля речь идет о Ягве. В цитате у Павла речь идет об Иисусе[139].
Он открывает Исаию (45, 23):
«Я бог… предо мною преклонится всякое колено, и мною будет клясться всякий язык». Он переводит: «Дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что господь Иисус Христос»[140].
Кто же такой Иисус, что перед ним преклоняются все колена, как пред Ягве? Колоссянам Павел говорит: Иисус есть «образ бога невидимого, рожденный прежде всякой твари, ибо им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое»[141].
Нам не приходится здесь излагать богословия Павла. Того немногого, что мы знаем, достаточно. О полной очевидностью ясно, что Иисус является видимой эманацией Ягве. Он есть «сын» бога в том смысле, в каком можно было бы сказать — видимый блеск солнца есть «сын» трансцендентного солнца, недоступного для чувств. Каждый раз, когда бог проявляет себя видимо, как в течение шести дней творения, это проявление совершается именно Иисусом.
Если вернуться теперь к галилейскому крестьянину, к иерусалимскому мятежнику, то как не поразиться тому огромному этапу, который должен был бы быть пройденным, до посланий Павла для того, чтобы этот крестьянин и мало известный мятежник был претворен в, божество? Мы всюду натыкаемся на совершенно невероятные вещи.
Конечно, бывали случаи, когда люди обоготворялись. Когда Павел был в Эфесе, туда явился «великий бог» — бедный Клавдий, который заботами и стараниями Агриппины был превращен в бога для послушных провинций, к изумлению Сенеки и тех, кто знали его вблизи. Клавдий был таким же божественным, какими были преемники Александра и сам Александр в подражание персидским царям и фараонам. Он был новейшим наследником первобытных царей, жрецов и богов.
Божественные люди циркулировали по Азии иногда с большим ущербом для карманов. Для добрых душ Аполлоний Тианский был богом, каким должен был быть позже Александр из Абонотиха, который заставил говорить змею[142], Арестей из Проконнеза, который исчезал на глазах и показывался одновременно в нескольких местах, Гермотим из Клазомены, душа которого улетела из тела, Клеомен из Астипалеи, который, забравшись в ящик или сундук, исчезал[143]. В некоторых районах империи обожествление частного человека было вполне допустимой вещью.
Но у одного народа, по крайней мере, подобная вещь была совершенно невозможна, а именно у иудеев. Они поклонялись Ягве, единственному богу, богу трансцендентному (потустороннему), невыразимому, изображения которого нельзя было рисовать, имени которого нельзя было произносить, который был отделен «пропастями пропастей» от всякой твари. Ассоциировать с Ягве человека, кто бы он ни был, было кощунством, величайшим святотатством. Иудеи почитали императора, но они готовы были скорее идти на смерть, чем хотя бы заикнуться о том, что император был богом. Они так же пошли бы на смерть, если бы пришлось назвать богом самого Моисея.
И вот первый христианин, чей голос мы услышали, еврей и сын еврея, стал бы ассоциировать самым тесным образом человека с Ягве! Вот чудо, которого я никак принять не могу. Чудеса евангелий не представляли бы собой никакого затруднения. Будь они в сто риз более многочисленными, я бы не стал нимало сомневаться в историческом существовании Иисуса. Непреодолимым препятствием является именно культ Иисуса, христианская религия. Если смотреть в корень, то существование христианства не только не Доказывает существования Иисуса, а исключает его.
Как можно обосновать на библии превращение человека в бога? Как можно настаивать на том, что киликийский иудей, фарисей но воспитанию, мог, говоря о галилейском иудее, своем современнике, употреблять, не поперхнувшись, священные тексты, где назван Ягве? Для того, чтобы это утверждать, надо было бы ничего не знать об иудеях или все забыть.
Разве про ремесленника, подобного себе, мог бы Павел сказать: «Каждый, кто призовет его имя, спасется» или «всякое колено преклонится пред ним», если писание говорит это про бога? Мог ли этот строитель бараков приписать другому бродячему плотнику шестидневное творение, создание света и вод, солнца и луны, животных и человека, тронов, господств, начальств, властей, ангелов и сатаны? Мог ли он спутать или смешать человека с Ягве?
142
Лукиан „Александр или ложный пророк”. См. Ф. Кюмон „Александр из Абонотиха” (Брюссель 1887) и „Rev.de l‘hist. des relig.” 1922, 202–210. Э. Бабелои. „Melanges numlsmatiques”, 3-ья серия. Париж. 1900. 270–304.