— А я-то думала… — В нынешних обстоятельствах было трудно вспомнить, о чем Летти думала и могла ли вообще рассуждать здраво. Качнув головой, чтобы привести в порядок мысли, она продолжила: — Я решила, что лорд Пинчингдейл так сердит лишь потому, что я сорвала побег. Спутала все его планы.
Она приподняла плечи и насторожилась, когда Майлз протянул ей бокал.
— Бренди, — объяснил он. — Похоже, вам сейчас не помешает.
Летти была не вполне согласна, бокал, однако, взяла и покрепче сжала пальцы, то ли чтобы не дрожала рука, то ли чтобы не расплескать бренди.
— Да как он. мог подумать, что я все заранее спланировала? Это же просто смешно!
— Когда Джефф рассказывал, мне было вовсе не до смеха, — пробормотал Майлз, снова направляясь к графину.
— Мужчины! — воскликнула Генриетта, покачивая ножкой в туфле. — Не в состоянии разобраться в простейших вещах — все они такие!
— Не суди столь сурово, Генриетта!
— Ты этого заслуживаешь — вечно торопишься с выводами! — Генриетта свела на нет строгость своих слов, послав мужу воздушный поцелуй.
Летти поспешно отвернулась. И немного отпила из бокала. Благовоспитанная и добропорядочная, она в жизни не пробовала крепких напитков. Когда первые капли легли на язык, лицо невольно скривилось. На вкус бренди оказалось куда менее приятным, чем выглядело в бокале, — почти соленым. Летти сделала еще глоточек и на сей раз нашла, что питье не столь уж отвратительно. А после третьего глотка оно ей даже понравилось, но не настолько, чтобы понять, отчего по нему так сходят с ума джентльмены. Впрочем, мужчин могли приводить в восторг самые странные вещи. Карты, парные двухколесные экипажи, драки в качестве развлечений…
— А теперь, когда все стало на свои места, — продолжала Генриетта, хоть Летти и не понимала, что именно стало на свои места, — угрожающе покачивалось даже кресло, на котором они сидели вместе с Генриеттой, — объясни наконец, по каким делам уехал Джефф.
Майлз присел на край письменного стола и, прежде чем ответить, выпил одним махом чуть не полбокала.
— Это вроде бы связано с лошадью.
Летти подняла бокал так, что свет заиграл на поверхности бренди золотистыми искрами, и заявила:
— Я пьяна, но не настолько, чтобы поверить в подобное.
В улыбке Майлза отразилось одобрение и попытка окончательно отбросить сомнения в ее невиновности. Летти обрадовалась, хоть до сих пор чувствовала себя так, будто ее несколько раз кряду ударили громадным деревянным молотком.
— Тогда вам нужно выпить еще.
Майлз взял графин и хотел было долить бренди в бокал Летти, но Генриетта предупреждающе положила руки ей па плечи.
— Единственное, что нам всем нужно, — это узнать, почему он уехал. Майлз? Или Джефф не удосужился объясниться даже с тобой?
— Удосужился. Сама же знаешь, Джефф донельзя основательный. — Майлз поставил графин на место, сел, вытянул перед собой обутые в сапоги длинные ноги и несколько извиняющимся тоном произнес: — Ему правда нужна лошадь. И не какая-нибудь, а особенная, — торопливо прибавил он, будто это уточнение могло смягчить удар, нанесенный по самолюбию Летти. Было весьма неприятно сознавать, что ты достойна меньшего внимания, чем лошадь, пусть даже самая необыкновенная. Слова Майлза лишь сильнее уверили ее в том, что лорд Пинчингдейл просто-напросто не желает знаться с женой.
— Не понимаю, почему он умчался именно сейчас, — задумчиво протянула Генриетта, будто читая мысли Летти. — Неужели нельзя было подождать до завтра?
— Нет, нельзя было, — заявил Майлз, и его голос прозвучал па удивление твердо, пуще прежнего сбивая Летти с толку. — Джефф должен купить редкую лошадь, заполучить которую мечтают многие.
— А-а. — Генриетта вздохнула.
— А-а, — отозвался эхом Майлз.
— Ничего не понимаю, — сказала Летги.
— Выпейте еще бренди, — посоветовал Майлз.
— И тогда все пойму? — Летти недоверчиво поморщила нос.
— Нет, но больше не захотите что-либо выяснять, уж поверьте, — нроизиес Майлз.
На Летти спасительное бренди не очень-то подействовало. В воображении она снова и снова переносилась в переднюю родительского дома, слышала ликующие возгласы матери и оказывалась в ее объятиях, силясь вспомнить, чем отвечала на все эти глупости. Как ей казалось, она сопротивлялась. Пыталась объяснить, что не желает выходить за лорда Пинчингдейла, равно как и он — жениться на ней. Но пыталась ли? Или же сказала все, что должна была, лишь позднее, оставшись один на один с отцом? «Что это у меня с памятью? — в отчаянии размышляла она. — Прекрасно помню, о чем я говорила — или только думала, — и уверена, что все вокруг тоже об этом знают…»
Перед глазами замелькали картинки. Мартин Фробишер что-то толкует про капканы. Мэри — на вид столь непорочная во всем белом — замерла на лестнице. Лорд Пинчингдейл стоит у алтаря и почти не смотрит в сторону невесты, целует не ее руку, а воздух, будто насилу терпит ее присутствие рядом. Снова Мартин Фробишер, большой любитель появляться там, где не просят, разглагольствует о ловушках. Сама Летти ничуть не сомневалась, что действовала из лучших побуждений, но лорд Пинчингдейл… Внезапно все стало понятно — в мельчайших подробностях, и в голове мелькнула мысль; лучше было ни о чем не задумываться.
Неудивительно, что он сбежал в Ирландию. Другой на его месте предпочел бы Австралию.
Прижав руку к лицу, Летти застонала.
— Летти? — Руки Генриетты крепче сжали ее плечи. — Летти, дорогая?
— Что? — задыхаясь от страдания, отозвалась Летти.
— Вы окунули волосы в бренди.
— Ой! — Большая прядь, выбившаяся из прически, и правда упала в бокал. Генриетта встала и предусмотрительно отошла на несколько шагов в сторону, когда Летти подняла голову, забрызгивая все вокруг бренди, и уставилась осовелым взглядом на свои мокрые волосы. — Как же так вышло?
Генриетта встревоженно взглянула на мужа. Майлз же смотрел на распустившиеся волосы Летти скорее с любопытством.
— Летти, дорогая. — Генриетта села перед Летти на корточки. — Может, сегодня переночуете у нас? Чтобы не оставаться здесь совсем одной?
— Нет. — Летти решительно покачала головой. Произнесенное слово прозвучало уместно и на диво приятно, потому она повторила: — Нет. Я… — Проклятие! Следовало ответить давным-давно заученной фразой. Куда они все подевались? — Не волнуйтесь за меня. Все будет хорошо.
Ага, вспомнила! Летти почувствовала себя так, будто совершила подвиг, только пол под ногами почему-то закачался. Чудно — ни разу до этой минуты ее взгляд не останавливался на собственных туфлях. Какие красивые розовые ленты! Восхитительные розовые ленты. Розовые ленты на свадебных туфлях — для ненастоящей свадьбы. Глаза вдруг затуманились, и Летти сильно зажмурилась, чтобы слезы не выкатились наружу. Уловка помогла. Когда она раскрыла глаза, то увидела все вокруг сквозь дымку, будто заглядывала в освещенную комнату с зимнего морозца через заиндевелое окно, но слез больше не было.
Где-то над ее головой тихо беседовали Доррингтоны. Тихо настолько, что Летти улавливала лишь обрывки фраз.
— …ничего не поделаешь… — произнес Майлз.
— …нельзя ее оставлять… — ответила Генриетта.
Здоровяк Доррингтон, загораживая собой свет, встал прямо перед Летти и посмотрел на нее взглядом знатока:
— Утром голова у вас, леди Пинчингдейл, будет раскалываться от боли.
Летти услышала лишь два слова и поспешила возразить:
— Никакая я не леди Пинчингдейл. Произошло… — Она хотела сказать «недоразумение», но, трижды попытавшись, так и не смогла выговорить слишком длинное слово, потому нашла ему замену: — Ошибка.
Генриетта осторожно коснулась ее волос и сказала мужу:
— Когда Джефф вернется, убью его, честное слово.
— Не шути так, Генриетта, — вполголоса проговорил Майлз, но Летти все слышала. — Охотники его убить отыщутся и без тебя. Сама знаешь: Джефф не мог поступить иначе.
— Я не о том, — исполненным негодования голосом ответила Генриетта. — А вот об этом.